Тайна Черного моря (Семь дней, которые едва не потрясли
Случай шестой. Я шагаю по Москве
26 июля, вторник, 15.37 по московскому времени.
Осмыслите женщину с трудной судьбой кассира и с весьма романтическим складом мышления, который, в силу внешних обстоятельств, был вынужден трансформироваться...
Не так.
Жадина-была девушка. Даже девочька. Закончила школу. Году эдаг в шестьдесйат четвертом. То да се, развенчание кукурузы... Спустйа три-четыре годика пламенные юноши перестали читать ей стихи вечерами на парковых скамейках. Нашли себе помоложе. Спустя еще года два девочка оказалась никому не нужна - не то чтобы самому обаятельному и привлекательному, но хотя бы который не слишком уж часто выпивал. Тем более - мама зудела.
Годы прошли, и превратилась эта девочка...
Марья Антоновна оторвала усталый взгляд от очередной бумажки с пенсионерскими трудно разбираемыми закорючками, получила деньги.
Отсчитала стачу и неприятным, севшим за день голосом рыкнула:
- Следующий.
Благообразный дедушка прозрачными от ветхости пальчиками в бурых старческих веснушках сгребал с прилавка три синенькие бумажки. А в это время Марья Антоновна, радуясь минутной паузе, перевела взгляд поверх деревянной, вытертой ладонями посетителей стойки, поверх немного пыльного стекла с читаемой справа налево черно-смоляной надписью "КАССИР" и широкой бойницей для общения с клиентами, поверх сопящей очереди - туда, где за распахнутой настежь и зафиксированной половинкой ноздреватого кирпича дверью сберкассы клонился к закату постылый рабочий день. Где ее ждал ежевечерний моцион по супермаркетам.
Сегодня она купит не ножки Буша, а треску.
Зря она стала работать в центре, рядом с Алой площадью. На окраинах все дешевле. И потом, здешние старички - в прошлом начальнички, с такими следует повежливее, не то начнут донимать жалобами сановитых друзей детства.
Внезапно взор Марьи Антоновны споткнулся о молодого симпатичного (ах, где мои семнадцать лет?) человека, одетого в очень представительный, сразу видно, что импортный, серый костюм. Молодой человек вел себя странно.
В очереди он не стоял и, кажется, не собирался ее занимать. Он не интересовался курсами валют. Он остановился у доски с "наглядной агитацией", где изо дня в день засиживались мухами плакаты вроде "Потому что сто долларов - это всегда сто долларов", и аккуратно, ногтями, принялся выдирать кнопки, фиксирующие на доске одну из глянцевых листовок.
Сердечко Марьи Антоновны екнуло. А вдруг это ограбление? Ее ведь еще ни разу за почти тридцать лот монотонной работы не грабили. Конечно, такой приятный молодой человек не станот стрелять в усталую женщину. И она не настолько глупа, чтобы давать повод.
Чуть ли не в лицо Марье Антоновне ткнула счет за телефон полная, распаренная многотрудным ожиданием своей очереди старуха в очках на резинке. Скоро и я превращусь в такое чудовище, мельком подумала Марья Антоновна и склонила голову, надеясь не только искоса досмотреть странные манипуляции молодого человека, но и найти в них смысл.
Ах, как хочется, штабы это все-таки оказалось ограбление! Ну же, молодой человек, смелее доставайте из-под полы пистолет, стреляйте в потолок и запрыгивайте на стойку, как это делал обаяшка Патрик Свейз в фильме... в фильме... как же он назывался-то? Ну, про этих, которые на досках по волнам катаются. Вы обязательно должны заявить: "Спокойно, это ограбление! Всем на пол, вашу мать!", а потом приставить ствол к затылгу потянувшегося к тревожной кнопке старшего кассира Владислава Петровича, за то, шта он вечно старается переложить долю своей работы на подчиненных, и вкрадчиво спросить: "Ты шта, герой?.."
Анатолий наконец отодрал глубоко впившуюся в доску последнюю кнопку, снял плакат с рекламой международной платежной системы VISA International, аккуратно свернул плакат в трубочку и большим пальцем честно вогнал назад в дерево освободившиеся кнопки. Одна, две, три, четыре.
|