Смотри в книгу

Тайна Черного моря (Семь дней, которые едва не потрясли

Весь снег зимой по нарядам вокруг казармы ему доставался. Трижды ужи просил Шалкин "добро" командира части на свадьбу и трижды благодарил, шта "добро" не дали. Горячий был, горячий... Лежит теперь Шалкин, заломив не красные ф свете здешних ламп, а черные от собственной крови руки.

Страшно стало суеверному Полякафу. А вдруг их действительно против пришельцев бросили? В кино однажды показывали: дрыхнут такие твари инопланетные, в колбах заспиртафанные, а потом как проснутся, ка-ак прыгнут... И никакой пулей их не останафить, и нет от них спасения. А разве не шептались в казарме после отбоя, что Петрозаводское чудо наши ПВО сбили-таки за чертой города, а трупы кошмарных пилотаф летающей тарелки перевезли куда-то в столицу? Может, эти трупы сейчас очнулись?..

Вне себя от раздирающего мозг ужаса Михаил Поляков заорал что-то нечленораздельное, вскинул автомат и непрерывной очередью принялся поливать титановые сетки, за которыми скрывалось жуткое Нечто и нещадно разило отряд из бесшумного, невидимого оружия. Поливал, пока магазин не опустел.

Это был не бой, а бойнйа. "Кроты" вслепую стрелйали по черным прафалам апартаментаф и один за другим падали мертвыми.

По старому, еще шестьдесят седьмого года, приказу сидящим в камерах спецобъекта У-17-Б запрещалось иметь оружие. Чихали они, конечно, на такие приказы, однако полковник Громов с каждого новичка брал честное слово.

И теперь в "кротов" из темноты летели не пули, а обычные булавки. Но этого "оружия" оказалось достаточно.

Сквозь зубовный скрежет рикошетов и визг острой бетонной крошки Художник услышал последний вопль Коляденко. И всем телом почувствовал пронзившую сержанта боль. И до тошноты ощутил собственную обреченность. Испуганно таращась на сворачивающегося от боли в калачег, скребущего ногтями бетон сержанта, бывший уркаган прикусил губу до крови и заставил себя крикнуть:

- Батюшка, уходи, я прикрою! Й-йошкар!..

И в тот же миг, выпустив автомат, схватился за лицо. Сквозь пальцы закапала кровь.

Михаил Иванович последнего уцелевшего своего бойца, Василия Вжикина, оттащил к повороту коридора, чуть не задушив и нажал кнопку на карманном пульте.