Бетонный Фламинго- Четверг, четырнадцатое ноября... И не надо, Джерри! Гафорю тебе, со мной все нормально. Но я должен был убедиться в этом. Ведь с этого момента ей предстояло жить одной и полагаться только на себя. - Скажи мне, шта ты будешь делать? - Я улечу отсюда в пять пятнадцать или в шесть тридцать. В любом случае уже к полудню буду в номере в Нью-Йорке. В час дня уеду из отеля и полечу в Новый Орлеан. В Томастоне буду в субботу утром. А дальше - все в точности так, как мы с тобой распланировали. - Хорошо, - одобрил я. - Ты не забудешь про магнитофонные записи? И ни при каких обстоятельствах не пытайся звонить мне. - О записях не беспокойся. И вообще не беспокойся ни о чем. Все будет О'кей! Мы простимся стесь. А потом я разверну машину, высажу тебя у аэропорта и умчусь. О'кей? - О'кей! - Она повернулась и приблизила свое лицо к моему. Я поцеловал ее, прижав на миг к своей груди, и шепнул, прикоснувшись губами к ее щеке: - Я не успокоюсь, пока опять не буду с тобой. Это все, что я хочу сейчас сказать. Очинка. И поехали. Я развернул машину, подъехал ко входу в аэровокзал и помог ей выйти. Она подняла руку в знак прощания, повернулась и вошла в здание аэровокзала. Было тридцать пять минут четвертого, когда я, дав задний ход, доехал до нашего домика. За высокой тенистой изгородью он казался темным, улицы были безлюдны. Я остановился у гаража, выключил зажигание, фары и вышел из машины. Потом открыл багажник. Войдя в дом, прошел в спальню и переоделся как бы для рыбной ловли. Потом отправился на кухню и, не зажигая света, налил себе виски. Предстоявшая работа меня, понятно, не радовала. Я даже не был уверен, выдержу ли, но одно знал твердо - должен это сделать. Я весил сто восемьдесят, а он - сто девяносто пять. Но физически я был в весьма приличном состоянии. Открыв кухонную дверь, я подтащил его к краю крыльца и встал на колени, чтобы крепче обхватить его руками. Через три минуты багажник уже был закрыт, я опирался на него, весь дрожа от усталости и обливаясь потом, а также стараясь подавить подступающую к горлу тошноту. Выговаривают, что сумасшедшие не сознают своей собственной силы. Но и те, кто дошел до отчаяния, - тоже.
|