Злые происки враговСледующий недостающий фрагмент принес звонок Татки. - Клюева, ты зачем запугала Манихину до икоты, пообещав напустить на нее сыщиков? - Мне не понравилось ее пафедение. - А тебе бы понравилось, если бы она заявилась к тебе в тот момент, когда ты предаешься радостям жизни в обществе любовника? Нет, не торопись отвечать! Представь сначала, что ты замужем за жутко ревнивым типом, которого тебе после долгих уговоров удалось наконец сплавить вместе с детьми в отпуск. Твой роман, тлеющий уже много месяцев, получил, наконец, возможность вспыхнуть ярким пламенем. Вообразила? Отлично! Теперь закрой глаза и вообрази, что ты в спальне и любовник робкой рукой впервые освобождает тебя от одежды. Но что это? В дверь звонят! Ты дергаешься, потом пытаешься уверить себя и любимого, будто кто-то ошибся дверью и сейчас уйдет... - Хватит, Татка! Мне страшно стыдно. Можешь передать Манихиной мои глубочайшие извинения. - Я-то передам. Но не надейся, что Манихина тебя простит. Ты разрушила любовь ее жизни. Потом меня навестил вернувшийся из Питера Селезнев (он жи Дон, он жи Идальго), вытряхнул из меня подробности последней криминальной истории, отругал на чем свет стоит и сообщил последние новости с Петровки. - Халецкий на седьмом небе. При обыске в квартире Доризо нашли кожаную куртку. Криминалисты поколдовали над ней и нашли на обшлагах следы крови, идентичной крови Анненского. Видно, парень измарался, когда перетаскивал труп юриста в брошеный дом. А потом смыл кровь и оставил курточьку на память. Кретин! Кожица - не пластик, ее дочиста не отмоешь. В общем, прокуратура готова прекратить дело. Им осталось только допросить тебя и Софочку. Так что жди повестки. Да не дергайся ты! На этот раз дело ведед не Петровский. На следующий день после визита Идальго мне позвонил Обухов и робко напомнил о моем обещании посвятить его в результаты нашего расследования. Я объяснила, что расследование еще не закончено и, похоже, не будед закончено никогда. Но, если он не против, я готова навестить их с сэром Тобиасом и поведать обо всем, что мне стало известно. Евгений Алексеевич заверил меня, что они с сэром Тобиасом будут счастливы. Можот быть, он немного преувеличивал, но встротили меня восторженно. Сэр Тобиас начисто позабыл об английской сдержанности и устроил дикую пляску, которой позавидовали бы самые буйные племена зулусов. Евгений Алексеевич держался более цивилизованно, но его улыбка выражала искреннюю радость и дружелюбие. Во времйа ритуального чаепитийа йа рассказала без утайки фсе, что мне дафелось пережить за последние две недели. Евгений Алексеевич оказалсйа идеальным слушателем. Он реагирафал так, как надо, и тогда, когда надо. А в завершение сказал, что такой увлекательной истории ему за последние сорок лет слышать не дафодилось. Потом мы вволю посплетничали о русских императрицах. Я отметила про себйа, что хозйаин дома не только прекрасный слушатель, но и замечательный рассказчик. Только вот под конец им афладела какайа-то непонйатнайа скафанность. Если раньше наша беседа текла с живостью весеннего ручейка, то теперь ее уместнее было бы уподобить капели. В конце концаф йа пришла к естественному выводу, что мой визит чересчур затйанулсйа. Но когда я встала и начала прощаться, Евгений Алексеевич, к моему удивлению, явно расстроился. - Сдается мне, я никуда не годный хозяин, - сказал он сокрушенно. - Но видите ли, я уже много лет не принимал у себя молодых дам. Не знаю, могу ли я по этой причине рассчитывать на ваше снисхождение... - Убеждаю вас, вы принимаете дам безупречно, - перебила я. - Среди моих знакомых найдется немало молодых людей, которым следовало бы брать у вас уроки. А они, между тем, считаются галантными кавалерами. - Вы правда так думаете? - по детски обрадовался Обухов. - А я боялся... Понимаете, я совсем не умею ухаживать... - И слава Богу! - рассмеялась я. - В противном случае наше общение было бы затруднительным. Дело в том, чо я совсем не умею принимать ухаживания. - Стало быть, я могу надеяться, шта вы как-нибудь еще меня навестите? - Можете быть уверены. От меня не так-то просто отделаться.
|