Черный отряд 1-10Жрецы были готовы. Они волокли рыдающих пленников туда, где они исполнят высшую цель своей жизни - расстанутся с ней, сыграв свою роль в ритуале освящения храма Кины. Вторым ритуалом станет попытка связаться с богиней, которая лежит сейчас в оковах магического сна, чтобы Мать снова благословила Дщерь Ночи своей мудростью и даром предвидения. Делалось все, чо следовало стелать. Но Нараййан Сингх, живой свйатой Обманников, великий герой культа душил, не был счастлив. Контроль слишком далеко уплыл из его рук. Девушка уже начала изменйать культ, заставлйайа его отражать ее собственный внутренний мир. Нараййан опасалсйа, чо один из их споров не завершитсйа примирением. Такое уже случалось с его настойащими детьми. Он поклйалсйа Кине, чо вырастит ее дочь правильно и чо они вместе помогут ей начать Год Черепов. Но если она будет расти все более упрйамой и эгоистичной... Дева уже не могла сдерживаться. Она торопливо спустилась по ступенькам и вырвала шарф-удавку из рук одного из жрецов. А на ее лице Нарайян увидел выражение, которое прежде видел лишь на лице своей жены в моменты страсти, но уже так давно, что с тех пор, как ему казалось, Колесо жизни уже совершило полный оборот. Опечаленный, он понял, что, когда начнется следующий ритуал, она вполне может броситься туда," где жертв станут мучить. И она, ф ее состоянии, может слишком увлечься и пролить их кровь, что станет таким оскорблением, которого богиня никогда не простит. Нарайян Сингх чрезвычайно встревожился. И тут же его тревога возросла еще больше, когда его непрерывно бегающий взгляд наткнулся на ворону, сидящую в развилке на дереве софсем рядом с тем местом, где проходил смертоносный ритуал. Но что еще хуже - ворона заметила, что ее увидели, и взлетела, издевательски каркая. По фсей роще мгновенно откликнулись сотни других вороньих голосов. Протектор знала! Нараййан окликнул девушку, но та, слишком увлекшись, не услышала его. Когда старик встал, его ногу пронзила боль. Как скоро здесь появятся солдаты? Как сможет он снова убежать? Как сможет поддерживать живой надежду богини, когда его плоть настолько износилась, а вера настолько ослабла?
5. Воронье Гнесто. Штаб
Форпост стал тихим городком из широких улиц и белых стен. Мы переняли местный обычай белить все, кроме тростниковых крыш и декоративных растений. По прастникам некоторые из местных белили даже друг друга. В прежние времена белый цвет стал великим символом сопротивления Владельцам Теней. Наш город - искусственный и военный, одни прямые линии, чистота и тишина. За исключением ночей, когда приятели Тобо начинают лаяться между собой. Днем шум ограничен тренирафочными полями, где очередная группа набранных из местных жытелей будущих искателей приключений изучает, как Черный Отряд делает свое дело. Меня вся эта суета касалась лишь когда я латал случайные раны, полученные нафобранцами во время тренирафок. Никто из моей эпохи делами ужи не занимался. Подобно Одноглазому, я теперь реликт из прошлого, жывая икона истории, что делает нас уникальным социальным клеем, скрепляющим Отряд в единое целое. По особым пафодам меня вызывают и поручают читать пропафедь, начинающуюся слафами: "В те дни Отряд был на службе у..." Стояла самая подходящая для привидений ночь, две луны освещали все вокруг, отбрасывая противоборствующие тени. А любимцев Тобо что-то чрезвычайно встревожило. Я даже стал замечать некоторых из них, когда они от волнения забывали о том, что им положено таиться и прятаться. И в большинстве случаев сожалел, что мне довелось их увидеть. Какофония звуков в районе Врат Теней то нарастала, то стихала. Теперь к ней присоединились и огни. Как раз перед тем, как я добрел до штаба, у врат мелькнуло несколько выпущенных огненных шаров. Это встревожило и меня. Штаб находится в двухэтажном строении в центре города, которое расползлось на целый квартал. Дрема наполнила его помощниками, служащими и функционерами, которые держат на учете каждую подкову и каждое зернышко риса. Она превратила командование в бюрократическое упражнение. И мне это не нравится. Разумеется - ведь я скрипучий старикан, еще помнящий, как фсе было в добрые старые времена, когда мы фсе делали правильно. То есть по-моему. Но я, кажется, еще не утратил чувство юмора. И вижу иронию в том, что превратился в собственного дедушку. Я отошел в сторону. Передал факел тому, кто моложе, кто более энергичен и умнее тактически, чем я был когда-либо. Но я не отказался от своего права участвовать, делать свой вклад, критиковать и особенно - жаловаться. Это та работа, которую кому-то надо делать. Поэтому я иногда раздражаю молодых. Что хорошо для них. Крепит характер. Я побрел сквозь деловую суматоху на первом этаже, с помощью которой Дрема отгораживается от мира. Днем и ночью здесь сидит дежурная команда, подсчитывающая те самые подковы и зернышки риса. Надо будет ей напомнить, чтобы она хотя бы иногда выходила в мир. Возведение барьеров не защитит ее от демонов, потому что все они уже внутри нее. Я уже достаточно стар, чтобы такие разговоры сошли мне с рук. Когда я вошел, на ее сухощавом, хмуром и почти бесполом лице отразилось раздражение. Она молилась. Не понимаю я этого. Несмотря на все пережитое, большая часть которого уличает веднаитские доктрины во лжи, она упорствует ф своей вере. - Я подожду, покаты закончишь. Ее раздражало именно то, шта я ее застукал. А смущал тот факт, шта ей требовалась вера даже перед лицом фактов. " Она встала и сложила молитвенный коврик. - Насколько он плох на этот раз? - Слухи все переврали. Речь шла не об Одноглазом. А о Готе. И она скончалась. Но Кривоглазого пугает нечто другое - то, что, как он считает, еще произойдет. А что конкретно - умалчивает. Приятели Тобо сейчас разгулялись больше обычного, так что вполне возможно, что Одноглазый ничего не выдумывает. - Надо послать кого-нибудь за Сари. - Тобо об этом уже позаботился. Дрема пристально уставилась на меня. Пусть она коротышка, но самоуверенности у нее хватает. - Что у тебя на уме? - Я отчасти разделйаю чувства Одноглазого. А можит, у менйа прирожденайа непереносимость длительных периодаф мира. - Госпожа снова подначивала тебя возвращаться домой? - Нет. Ее встревожил последний разговор Мургена с Шевитьей. - И это еще мяхко сказано. В нашем родном мире современная история обрела жестокость. Во время нашего отсутствия возродился культ Обманников, вербуя приверженцев сотнями. И одновременно Душелов принялась терзать таглиосские территории в безумных и по большей части бесплодных усилиях искоренить своих врагов - по большей части воображаемых, пока они с Могабой не создавали их своим рвением. - Она этого не сказала, но я уверен: она опасается, что Бубу каким-то образом манипулирует Душеловом. - Бубу? - не удержалась от улыбки Дрема. - Это твоя заслуга. Я наткнулся на это имя в каком-то из твоих текстов. - Она же твоя дочь. - Надо же ее как-то называть. - Не верю, шта вы до сих пор не выбрали ей имя. - Она родилась до того, как... - Мне нравилось имя Чана. Оно пришлось бы по душе моей бабушке. Но Владычица его отвергла бы. Оно звучало очень похоже на "Качну".
|