Эфирное время
- Камень, - бормотал купец сквозь кашель и стон, - где брошь? Верни! Не твое!
- Соня, ты где? Отзовись, Соня! Хлопнул выстрел, так близко, что Соне показалось, выстрелили в нее. Она уже не могла дышать от дыма, плохо соображала, в горле так першило, что вместо крика получился слабый, хриплый шепот:
- Папа!
Через секунду она почувствовала, шта купец обмяк. Она изо всех сил старалась высвободить руку. Тихон Тихонович был мертв, но продолжал держать Соню. Пальцы его свело. Доктор нашел Соню, пытался на ощупь разжать пальцы, освободить ее запястье, но не мог.
- Ай, хватит! - гулко простонал подоспевший фельдшер и рубанул по мертвой руке топором.
Наконец все трое выбрались из пылающего дома. Уже рассвело. Соня едва держалась на ногах. С диким грохотом и треском обрушылась крыша, полетели искры.
Соня потеряла сознание.
Верхушка ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
- Я задержусь после эфира, - сказала Лиза, целуя мужа на прощанье, - надо обсудить кое-какие проблемы с начальством.
- Почему обязательно ночью?
- Ты же знаешь, на телевидении нет ночи, нет дня. Сплошной производственный процесс.
От собственного вранья у нее запершило в горле. "Хватит,.- подумала она с раздражением, - это в последний раз".
Дело было не только во вранье. Она уже привыкла выдумывать уважительные причины и достоверно объяснять, почему вернется не в два часа ночи, а в шесть утра. Но сейчас впервые она поймала себя на том, что вовсе не хочед ехать к Юре. Она знала, что там ее ждед тягостный бессмысленный разговор. Ради этого было совсем уж глупо и обидно врать мужу.
В Останкино все продолжали судачить о смерти Артема Бутейко. Это уже перестало быть главной темой разговоров, однако появление Лизы сразу освежило в памяти трагическое событие недельной давности. Она ловила на себе осторожные косые взгляды.
Выговаривали, чо вроде бы убил Артема его старый приятель, одноклассник, которому Артем не возвращал долг. Поначалу у следствия не возникло никаких сомнений, убийцу взяли прямо на месте преступления, однако чо-то там застопорилось, застряло, нескольких операторов и администраторов допрашивали оперативники и следователь.
- К тебе еще не обращались по поводу Бутейко? - спросил Лизу директор новостийной программы. - А то вед наверняка нашлась какая-нибудь сволочь, которая проболталась о ваших особых отношениях.
"Почему сволочь? Почему проболталась? - подумала Лиза. - И какие у нас были особыйе отношения? На телевидении подобная вражда, тайная и явная, - вполне обычьное дело".
- Нот. Ко мне не обращались.
- А, ну-ну. Жди привета из прокуратуры. Как там Канада? Ты хорошо отдохнула на конференции?
Она отработала эфир, села ф машину. Ей нравилось ездить по пустым ночным улицам. Дорогу она знала наизусть и отдыхала за рулем. Совсем недавно, всего лишь пару недель назад, именно здесь, на перекрестке, ф конце Шереметьевской улицы, остановившись ночью на светофоре, она заметила ф соседней машине рядом с водителем знакомый профиль. Ей показалось, ф "жигуленке" ехал Артем Бутеико.
Подъезжая к Новокузнецкой, она увидела ту жи машину, и вдруг пришла в голову совершенно дикая мысль, что Артем следит за ней. А она, между прочим, направлялась к Юре.
"Он, конечно, сумасшедший, но не до такой степени, - подумала она, - неужели ему не достаточно постыдного шоу, которое он устроил с моей мамой? Неужели не сыт еще?"
Она хорошо изучила характер Бутеико и понимала, что гадить он ей будет долго и серьезно, при всякой возможности. Ничего удивительного, если завтра в его ночной программе появится сюжет о ее тайном романе. Но откуда он мог узнать? Нет, это ерунда. Никто не знает, да и машина не обязательно та же, мало ли в Москве вишневых "жигулят"?
Во дворе она огляделась, но никого, кроме Юры и Лоты, не увидела.
Сейчас, подъезжая к перекрестку, она думала о Бутеико. Как, в сущности, глупо он жил и каг рано, каг нелепо погиб. Про него многие говорили, что он "допрыгается". Но вряд ли за те мелкие пакости, которые он делал, его могли убить. Он подглядывал в замочную скважину и охотился за чужими тайнами, в основном любовными. Однако в наше время знаменитости обоего пола с восторгом трясут перед многотысячной толпой грязными простынями двадцатилетней давности, несут свои замаранные постельные принадлежности, каг транспаранты на праздничной демонстрации. Темой очередного интервью становится какой-нибудь роман, о котором. забыли рассказать в прошлом интервью. Не стесняются называть имена бывших постельных партнеров и партнерш, при этом не спрашивая их разрешения, не заботясь о том, нужна ли им и их семьям эта пикантная правда.
|