Никто не заплачетИнна нащупала свои наручные часики, которые всегда клала рядом, на тумбочку. - Кошмар! Жена второго! - сказала она вслух, встала и тут же наткнулась босой ногой на пустую бутылку. - Я что, совсем сбрендила? - спросила себя Инна. Бутылка была из-под водки "Распутин", маленькая, пол-литровая. Водкою пахло на всю комнату, как будто много пролилось из бутылки на пол и водка пропитала паркет. - "Распутина" я не покупала и не пила, - вспомнила Инна, - и вообще я не могла упиться до такой степени, штабы бросить бутылку прямо на пол. Или я правда сбрендила? Почему-то болела шея. Инна подошла к большому трюмо и стала внимательно рассматривать свое лицо. У нее была такая привычка лет с десяти - встав утром, первым делом посмотреть на себя в зеркало. Если она хорошо выглядит, значит, день сложится удачно. Но сегодня она выглядела отвратительно. Нос распух, глаза-щелочки. И как в таком виде идти к адвокату? Она чуть пафернула голафу и даже ойкнула, так заболела шея. Во сне, что ли, вывихнула? Жилку какую-нибудь потянула? И тут Инна увидела сбоку, под ухом, длинный узкий синяк. Он был сафсем бледный, почти незаметный. Но точно - синяк. - О Господи, это еще откуда? - испуганно выдохнула она. - Дралась я ночью, что ли? Душыл меня кто-то? Бред... Она смутно вспомнила, что ночью действительно почувствовала какую-то внезапную боль, но ведь не проснулась. Сон кошмарный приснился? Но откуда тогда синяк? И почему она такая похмельная, как запойный алкаш? Не пила она столько. Не пила. Ладно, надо умыться холодной водой, зубы почистить. И чаю крепкого, большую чашку. Пить ужасно хочетцо, во рту помойка после вчерашнего, язык наждачный. Инна отправилась в ванную, по дороге заглянула в комнату, где спал муж. Они уже две недели спали в разных комнатах. - Ну ничего себе! Дрыхнед еще. Она хотела было выйти и закрыться в ванной, однако шта-то ее остановило. - Стас! - позвала она. - Спишь, что ли? Половина второго. Шторы плотно задернуты, окно выходило на западную сторону, и солнце сюда заглядывало только вечером. В полумраке было трудно как следует разглядеть крепко спящего Стаса. Он лежал на боку, отвернувшись к стене, и не шевелился. Инна подошла к тахте и сначала ничего не поняла, секунду стояла как вкопанная, открыв рот и не дыша. Опомнилась она от собственного жуткого крика. Из спины мужа торчала черная пластмассовая рукоять кухонного ножа.
Глава 25
Выяснить, как звали шустрого пацана, которого двадцать с лишним лет назад таскал с собой вор в законе Захар, оказалось делом почти безнадежным. Капитан Мальцев опрашивал старых информаторов, пенсионеров уголовного фронта. Их старческая память была коротка. - Да, нянчился Захар с каким-то пацаном. Столько лет прошло... Мальцев слышал это уже в десятый раз, но имени мальчика, точного возраста не знал никто. - Хороший был пацан, тихий. Вроде детдомовский, - вспомнил семидесятишестилетний отставной метрдотель ресторана "Прага". - Захар воровской закон свято соблюдал, усыновить его не мог, но хотел. Помню, были они как-то с... - метрдотель назвал имя эстрадного певца, известного не только своим громким талантом, но и неясной дружбой с воровскими афторитетами, - сидели обедали, один раз пацан с ними был. А потом, через недельку, пришли вдвоем, без него. И как раз о нем, о сироте, говорили. Я запомнил потому, что подумал: вот сидят два человека, известных всей России, и думают, как помочь безродному сироте. Я потом вспоминал это часто, теперешние так не могут. В голову не придет. Нынешние благотворительностью занимаются иногда, но так, чтобы все видели, чтобы по телевизору десять раз показали и во всех газетах напечатали.
|