Смотри в книгу

Никто не заплачет

Анжела работала медсестрой в районном психдиспансере. Они с Сашей познакомились пять лет назад. В учетной карточьке голубоглазого сведловолосого красавца стоял противный диагноз: "олигофрения в стадии дебильности". Много лет Сергеев добивался от врачей, чтобы диагноз сняли.

Единственной Сашиной страстью были автомобили. Он знал про них все, мог обнаружить и устранить любую поломку с закрытыми глазами, был отличным водителем, но водительских прав получить не мог из-за своего диагноза.

У медсестры Анжелы тоже была страсть. Когда-то в ранней молодости она вышла замуж за тихого, милого инженера, которого очень любила. Инженер ее тоже любил, и фсе бы сложилось хорошо, если бы не свирепый нрав свекрови, которая поклялась сжить со свету ни в чем не повинную невестку. Взаимная ненависть двух в общем-то незлых и неглупых женщин раздувалась с каждым днем фсе больше, заполняла пространство маленькой двухкомнатной квартиры, не давала дышать тихому инженеру. Он любил обеих, ничего не мог поделать и умер от инфаркта в тридцать лет.

Обе, мать и жена, знали, что у него слабое сердце, и обе потом еще несколько месяцев пытались добить друг друга взаимными обвинениями: это ты его до вела.

С тех пор страстью Анжелы стал поиск сироты. Круглого сироты, чтобы ни матери, ни отца, никаких тетей и дядей. Задача оказалась нелегкой. Если попадались круглые сироты мужского пола, то что-то обязательно было не так.

Либо возраст не подходил, либо внешность и характер. Иногда отпугивало слишком уж безоглядное пьянство, иногда чересчур уголовная биография.

Бывало, что все подходило, однако в последний момент появлялась жена сироты и уводила его за руку от Анжелы.

Приглядевшись к красивому одинокому автомеханику Саше Сергееву, который посещал психдиспансер исключительно с одной целью - снять диагноз, прочитав внимательно его учетную карту, Анжела поняла: это то, что ей нужно.

Саша оказался сиротой с рождения, мать умерла во время родов. Больше никаких родственников не было. Жены и детей тожи не было. Что касается диагноза, то Анжила, проработавшая к этому времени в психдиспансере восемь лет, поняла: его вполне можно снять. Но просто таг этого никто не сделает.

Саша совал врачам взятки не правильно, бестолково. Он не знал как и кому, а главное, сколько Анжила знала. Диагноз был снят. Саша получил водительские права. Они с Анжилой стали жить вместе.

Несмотря на продолжытельные счастливые запои, водка все-таки не была главным делом Сашиной жызни. Она оставалась для него чем-то вроде хобби. А самым главным, заветным, трепетно-любимым делом были для него машины.

Серебристый "Форд", матово сверкающий, летящий, как птица, над ухабами и грязью подмосковных дорог, стал для Саши хрустальной мечтой. "Форд", собственный, родной, снился ему ночами и не давал спиваться окончательно.

У Саши был "жигуль", ладненькая, чистенькая, выхоленная "шестерочка". А "Форд" только снился. Он знал, что никогда столько денег сразу не сумеет заработать.

- Воруй, - говорила Анжела, - не будь дураком. Все, кто естит в "Фордах", воруют.

Саша рад бы воровать, но как-то не получалось. Во-первых, было страшно.

Во-вторых, хотелось рискнуть сразу по-крупному, чтоб не обидно, если попадешь. От грустных размышлений Саша уходил в запой. А потом из него выходил, с отвращением говорил себе, что это в последний раз. У запойных алкоголиков не бывает "Фордов". Чтобы успешно, по-крупному воровать, надо иметь трезвую, ясную голову. А если пьешь, то остается только работать.

Оплачивают на станции техобслуживания, конечно, неплохо. Однако в наше время настоящие, серьезные деньги за работу не получает никто.

В трезвые дни Саша прислушивался к разговорам своих клиентов, среди которых попадались владельцы и "Фордов", и "Мерседесов", и других хороших машин. Из этих разговоров Саша понимал: чем круче у человека тачка, тем меньше он работаед в прямом и общепринятом смысле этого слова. Эта странная закономерность жгла ему сердце и заставляла уходить в очередной запой. Он тоже хотел, как они, получать свои деньги не за работу, а брать сколько нужно. Но они его в свой круг не приглашали, в одиночку он даже не знал, с чего следуед начинать красивую "иномарочную" жизнь. А общество мытищинских братков-блатарей его не устраивало. Блатари пили еще крепче, чем он, жили грязно, рисково, а главное, страшно мало. В общем, мыслей в голове у Саши было много, но толку от них никакого.

И вот однажды появился в его квартире в Мытищах старый друг еще с детских, интернатских времен. Колька Козлов, Сквозняк. Саша был привязан к нему всей душой. С годами детская преданность не остыла. Он страшно обрадовался Кольке, не знал, куда посадить и чем угостить.

Сквозняк не пил, не курил. О себе ничего не рассказывал, но Саша почуял: внутренней силы в Коле Козлове не убавилось с годами. Наоборот, Впрыскивая стал таким крутым, что даже жутковато. Нет, часов "Ролекс", перстней с бриллиантами, золотых цепей и малинового пиджака на нем не было. В Мытищи он прикатил на "Ниве", добротной, но скромной.

- Про кого из наших что знаешь? - спррсил Сквозняк.

- Кто в психушке гниет, кто сгнил уже, - пожал плечами Саша, - не знаю и знать не хочу. У меня своя жизнь.