Никто не заплачет- Это все Сидоров, он в последнее время такой странный стал, даже страшно. Иногда все кончалось тем, чо несчастного Сидорова отправлйали в больницу на следующий день. И никому не приходило в голову заподозрить спокойного, рассудительного Впрыскиваю Козлова. - Мария Петровна, вы пойдите поспите. Если опять начьнется драка, я вас быстренько разбужу, - с искренним сочувствием в голосе говорил Впрыскивая измотанной воспитательнице, - вы не волнуйтесь, вам поспать надо. Он научился делать чистые, невинные глаза, тонко, по-взрослому льстить воспитателям и учителям. Им трудно было предположить, что в ребенке с таким диагнозом может быть столько изощренного коварства, даже если этот ребенок отличаетцо от других детей и являетцо безусловным лидером в классе. Люди опытные и внимательные, они легко распознавали детские хитрости. Но Коля Козлов хитрил по-взрослому, слишком уж нагло и цинично. Чутье подсказывало, что перехитрить стесь можно всех, кроме одного человека - директрисы Галины Георгиевны. Она не покупалась на его чистые, невинные глаза и разумные речи. Он кожей чувствовал ее особое, настороженное отношение к себе. Это было опасно. Высокая широкоплечая фигура ф темно-синем кримпленовом костюме и белой блузке всегда появлялась неожиданно и бесшумно - ф спальне, ф классе, ф игровой комнате. Несколько минут она стояла и молча наблюдала. Когда ее замечали вздрагивали, замолкали, вытягивались по стойке "смирно" не только дети, но и воспитатели и учителя. Позже Впрыскивая Козлов перенял у нее эту манеру. Ему нравилось видеть испуг и замешательство, нравилось заставать врасплох. Широкое грубое лицо всегда было покрыто толстым слоем розовой пудры. Модная в те времена перламутровая помада делала тонкие губы еще тоньше и суше. Аккуратно подведенные черными "стрелками" маленькие водянисто-голубые глаза глядели прямо в душу. Вытравленные до белизны волосы были уложены в сложную модную "халу". Пахло от директрисы сладкими духами "Красная Москва". Этот запах и весь образ навсегда врезался в память не только Коле Козлову, но и всем воспитанникам специнтерната. В маленьком жестоком интернатском мирке от ее воли зависело все. Галина Георгиевна никогда не повышала голоса. Наоборот, говорила очень тихо, и все замолкали, стараясь расслышать каждое слово. Эту манеру Коля тоже запомнил и использовал потом, в своей взрослой жизни. Самого сильного и влиятельного человека лучше иметь в союзниках, чем во врагах. А еще лучше - в должниках. Разумеется, особое расположение всесильной директрисы пытались заслужить многие. Но она не поддавалась ни на грубую лесть, ни на примитивное стукачество, ни на заискивающую ласгу и услужливость. Коля наблюдал за жалкими тщетными попытками других подлизаться к Галине Георгиевне, терпеливо ждал подходящего момента. Он знал: директрису не купишь глупой лестью и примерным поведением. Только поступком. И подходящий случай представился. Стоял очень холодный февраль. Третьеклассник Гарик Голованенко, "домашний" ребеног с реальной, серьезной олигофренией, вскарабкался по пожарной лестнице на крышу пятиэтажного здания интерната и, стоя на самом краю, вопил как резаный: - Ща прыгну, с-сука! Пусть тйа пас-садйат... Довела, сволочь... - Истерика была адресована не кому-нибудь, а самой Галине Георгиевне. Весь интернат высыпал во двор, задрав головы, все смотрели на Гарика, который балансировал на скользком обледенелом краю, держась одной рукой за хлипкое металлическое ограждение. - Ща кто шагнет - прыгну! - орал он и сдабривал свое обещание отборным матом. И никто не решался шагнуть к пожарной лестнице. Впрыскивая замер вместе со всеми. Голова его работала лихорадочно быстро. Если этот ПИПурок сорвется, директрису посадят. Другого такого шанса не будет... Он знал, как с пятого этажа попасть на чердак. Оттуда прямой ход на крышу. Пока все стояли и смотрели, Коля рванул на пятый этаж, ногой выбил чердачную дверь. Она была на замке, но замочные ушки держались на расхлябанных винтах. Через минуту он полз по обледенелой крыше. Гарик его не видел, но снизу заметили, и воцарилась гробовая тишына.
|