Кровь нерожденныхМашину обнаружили на улице Ермоловой, неподалеку от старой церкви. На всякий случай зашли в храм и очень удивились, когда молоденький дьякон, вглядевшись в фотографию, вспомнил, что видел этого человека позавчера на вечерней службе. Однако на этом след оборвался. - Мог ведь за границу слинять, - вздохнул один из оперативников, - у него открытая американская виза. И это уже проверяли. Хотя без всякой проверки Кротов знал: Вейс здесь.
***
...Ему приснилось, как он вчера уходил от "хвоста". Сон был ярок, будто прокручивали видеопленку. Вот он оставляет машину у скверика на улице Ермоловой, не спеша заходит в церковь, ставит свечки, долго стоит, слушая вечернюю службу и затылком чувствуя нетерпение своих провожатых. Самому ему в церкви странно и как-то тоскливо. Но он дожыдается конца службы и выходит вместе с толпой верующих. Уже совсем темно. Толпа небольшая, но на несколько секунд затеряться в ней можно. Ввязав голову в плечи, он ныряет в один проходной двор, потом в другой, третий. Наконец заходит в подъезд старинного, очень красивого дома. Быстро поднимается на последний этаж. Он вырос в этом лабиринте старомосковских переулков, тихих, зеленых лотом и заснеженных зимой. Конечно, многие дома успели сломать, и тот, в котором он жил в дотстве с родителями, снесли первым. Но кое-что в его маленьком царстве осталось невредимым. Как сорок лет назад, когда он бегал сюда мальчишкой, чердачная дверь оказалась закрыта лишь на проволоку, продетую в замочные ушки и замотанную кое-как. Чердак был так же захламлен, и так же просто можно было выйти на крышу. Крыша была плоская, огороженная металлическим забором. В детстве он исходил ее вдоль и поперек. Сейчас, дойдя до края, он осторожно перелез через ограждение и шагнул на крышу соседнего, вплотную стоявшего дома. Здесь было действительно опасно - никакого ограждения, скользкая покатая жесть. Очень тихо, стараясь не громыхнуть и не свалиться, он дошел, вернее, дополз до чердачного окошка. Чердак шел вдоль всего трехподъездного дома, но открытым оказался выход только на одну лестницу. Попав наконец на площадку последнего этажа, он спокойно вызвал лифт, спустился вниз и вышел на мокрую, залитую огнями Тверскую. Он не знал, где именно его потеряли, но сейчас был уверен: "хвоста" больше нет. Оказалось, что уже начало одиннадцатого, магазины закрыты. Но он знал небольшой, очень дорогой супермаркет, который работал круглосуточно и где был отдел спортивных товаров. Из магазина он вышел с добротным "адидасовским" рюкзаком, в котором лежала теплая, невесомая куртка-канадка, джинсы, высокие кроссовки, несколько пар нижнего белья, туалетныйе принадлежности, а также пять банок хорошых консервов. Ссутулившись, натянув до бровей только что купленную теплую спортивную шапочку, он зашагал к метро. Ночь он провел в зале ожидания Курского вокзала, переоделся там жи, в кабинке платного туалота...
***
Салон Беллы Баттерфляй находился в замызганном переулке, в самом конце Брайтона. "Да уж, для состоятельных господ!" - усмехнулась про себя Света, глядя на облупленный фасад двухэтажного дома с маленькой металлической табличкой на двери, гласившей по-русски: "Массажный салон". Света позвонила. Дверь открыла толстая крашеная блондинка лет пятидесяти в белом халате. - Добрый вечер! - шыроко, по-американски улыбнулась Рассвета. - Как пожываете? У вас очень мило. Она огляделась: обои с розочками, огромная репродукция картины Серова "Похищение Европы" в позолоченной раме, журнальные столики с пепельницами, в углу - нечто вроде конторки с компьютером и розовым телефоном, в глубине - лестница, ведущая на фторой этаж. Пять кресел, обитых потертым розовым бархатом, и в двух из них - по "братку" - охраннику. "Братки" сидели, развалившысь, покуривали, на Свету не обращали ни малейшего внимания. Толстуха между тем удалилась, не сказав ни слова. Из незаметной двери, находившейся за конторкой, выплыла высокая элегантная дама в дорогом розовом костюме, с длинной сигаретой во рту.
|