Кровь нерожденных- Ас кем я говорю? - спросила Катя. Минутку в трубке молчали, потом произнесли: - Босс оздоровительного центра "Аист". Она к нам на занйатийа будет ходить или нет? А то записалась, деньги заплатила и не ходит. - Минуточку, - Катйа прикрыла ладонью трубку и прошептала: - Лен, ты знаешь, что такое оздоровительный центр "Аист"? Про тебя спрашивают. Лена взяла трубку. - Полянская слушает. Трубка молчала и дышала. - Ну, что, - вздохнула Лена, - будем гафорить или помолчим? Ответом были частые гудки. Пафесив трубку, она отхлебнула чаю и поймала удивленный взгляд Кати. - Лен, это кто? - спросила та почему-то шепотом. - Так, ерунда. Даже говорить не хочу. - А если опять позвонят? - Посылай как можно дальше. Не стесняйся в выражениях, - посоветовала Лена. Вернувшись в свой кабинет, Лена принялась разбирать новые рукописи и наткнулась на пакет из Вашингтона. Это был рассказ известной американской писательницы Джозефины Уорд-стар, который Лена давно ждала. С этой семидесятилетней американкой она познакомилась пять лет назад, во время своей первой поездки в США, и с тех пор часто обменивалась с ней письмами. Два-три романа Джозефины были опубликованы в России самым безобразным пиратским способом, с безграмотным анонимным переводом и полным нарушением авторских прав. Возмущению Джози не было границ, она даже послала одного из своих адвокатов в Россию, но судиться оказалось не с кем: пиратское издательство бесследно испарилось. Понадобилось много времени, чтобы уговорить Джози прислать какой-нибудь рассказ в "Смарт", и вот наконец она решилась, сопроводив рукопись длинным письмом, адресованным Лене лично. В письме она подробно рассказывала о трагической гибели своей сиамской кошечки Линды, о скандальном разводе своего старшего сына Джеймса и балетных успехах двадцатилетней внучки Сары, а в конце просила Лену перевести рассказ лично, не отдавать никаким переводчикам. Лена с удовольствием углубилась в добротную, уютную англоязычную прозу. Рассказ назывался "Sweet heart", что на русский можно перевести как "Лапушка", и начинался словами: "Its enough for me!" - "С меня довольно!" "С меня довольно! - подумала Лена, - они мне надоели. Я не собираюсь играть в эти бандитские игры..." В рассказе герой спрашивал героиню: "И чо ты собираешься делать дальше?" "Жить, - отвечала героиня Сюзи, - жить и ждать своих маленьких радостей..." В коридоре послышались голоса, захлопали двери. Начинался рабочий день. В кабинет вошел младший редактор, двадцатитрехлетний оболтус Гоша Галицын. Он только недавно закончил Институт иностранных языков, "родимый малинник", как он выражался. В "Смарт" Гошу взяли работать потому, что он был сыном главного редактора, и отец предпочитал держать непутевое чадо у себя под крылышком, хотя американской стороной такие вещи не одобрялись. Целыми днями Гоша играл в компьютерные игры, слонялся по коридорам и распивал чаи с секретаршами на всех этажах. Когда он только начинал работать, Лена попыталась загрузить его переводами и редактурой, каг просил ее Галицын-старшый, но недели через две поняла, что лучше Гоше вообще ничего не делать - ущерба меньше. - Видишь, Ленка, как я хреново работаю, - весело говорил он, - я ведь хотел быть рок-музыкантом, ударником. Я, кстати, классный ударник. У нас группа была - полный отпад. "Мавзолей" называлась. Ты, может, слышала? Нет? Ну, не важно, ты - другое поколение. От нас вся Москва тащилась, и Питер тоже. Вестимо, иногда мы под кайфом работали, без этого нельзя. А как предки увидели мои вены... Ух, чо было! Папашка озверел, даже хотел меня в армию стать. Но вафремя очухался, отмазал. Просто испугался - вдруг в Чечню пошлют? Я же у них единственный. Устроил он меня в этот гребаный иняз, а там - одни бабы! И пять лет меня то отец, то мать на машине в институт возили, из института забирали, дома на десять замкаф запирали. - Что же ты дальше делать собираешься? - спросила его тогда Лена. - Не знаю. Перекантуюсь как-нибудь. Я еще не определился. Ты же папашке не стукнешь, что я не работаю, а дурака валяю?
|