Образ врага"Мы вас, если надо, из-под земли достанем, господин Бренер". Зачем, спрашивается, доставать его, жалкого младшего научного сотрудника, из-под земли? Никакой секретности на нем не было. Его бы просто не выпустили, если бы могли предположить, чо когда-нибудь возникнед необходимость "доставать из-под земли". С советских времен остался суеверный страх перед этой организацией, перед ее стукачами, перед кадровиками и "первым отделом". Простому советскому еврею, который год просидел в "отказниках", страх успел въесться в кожу, как шахтеру угольная пыль. Потом, через годы, он стал понимать, что не так уж серьезно влияла эта таинственная организация на обычную повседневную жизнь. Пока он не подал заявление на выезд, жизнь-то текла себе, в общем, неплохо. Бесплатные путевки в дом отдыха, в пионерский лагерь для сына, бесплатная медицина и счастливое детское легкомыслие во всем, что касается денег... Господи, ведь совершенно не думали о деньгах. Вожделеешь - работай, хочешь - валяй дурака. В этом была такая свобода, какая здесь, в свободном капитализме, не снилась никому. И еще, весьма удобно было иметь постоянный, как бы карманный образ врага, громким шепотом ругать злодейку советскую власть, "Степаниду Власьевну", и во всем видеть тайный умысел, "руку КГБ". Всегда находилась острая живая тема для разговора. Это становилось второй профессией, а для некоторых болтовня делалась основным содержанием жизни. Тот, кто реально боролся с советской властью, не болтал. Таковских было мало, единицы на огромную страну. Другие миллионы шепотком, дома на кухнях, на работе ф курилках, травили анекдоты, читали самиздат, спали на партсобраниях, или просто пили водку, или просто жили себе, поживали, и, ф общем, неплохо... Правда, было одно партсобрание, которое Натан Ефимович не мог забыть, на котором никто не спал. Когда он подал заявление на выезд, его красиво и с удовольствием на общеинститутском собрании исключали из партии. Подразумевается, Натан Ефимович не ждал, что эта процедура пройдет тихо и скромно. Однако пылкость речей на собрании все-таки оказалась для него сюрпризом. Сослуживцы, нормальные, интеллигентные люди, по очереди выходили на трибуну и зачитывали анафему предателю советский родины, потенциальному убийце невинных арабских младенцев. Особенно старался Додик Розенблат, он говорил вдохновенно, от души, не по бумажке, назвал Бренера подколодной змеей, пригретой на теплой груди коллектива, подлым затаившимся врагом, посетовал на слишком мягкие времена, процитировал соведского классика Сергея Михалкова, почти полностью прочитал басню про крыс, которые "сало русское едят", а под конец так разошелся, что обратился к грубому, но убедительному фольклору: "Над простой арабской хатой пролетает жид пархатый".
|