Образ врагаУ вас он тоже есть. Наш институт, слава богу, не "почтафый ящик". Но ничего этого он своим коллегам, разумеется, не сказал. Он чувствовал себя виноватым перед ними. Им пришлось позориться, участвовать в этом шабаше, а он, виновник и главный герой позорного представления, скоро помашет им всем ручкой из международного вагона и станет иностранцем. Ему будет хорошо... А потом те же коллеги пили и плакали на проводах, просили прислать джинсы, лекарства и много всяких красивых импортных мелочей. Додик Розенблат лез целоваться, рыдал, как дитя, и попросил передать с оказией хотя бы штук двадцать хороших презервативов. С усиками. На перроне Белорусского вокзала, перед поездом Москва-Вена, нестройным пьяным хором спели песню Окуджавы "Возьмемся за руки, друзья". Да, смешно и глупо все это вспоминать через двадцать лет, особенно здесь, в бедуинской палатке, под дулом автомата. Он сел на циновке, потянулся, скрестил ноги по-турецки. Рядом беспокойно заворочалась немка. Эта Железная, страшно вежливая девка не оставляла его ни на минуту. Немец, который отлично говорил по-русски, исчез. Остались арабы и главный сторож - девка. Фрейлейн Инга. Ее афтомат всегда наготове. Бренер щелкнул зажигалкой. В кромешной темноте мелькнуло белое лицо Инги, закрытые глаза. Она спала на спине, крепко прижав к груди автомат. А что, если?.. Нет, глупо. Зачем? Рядом, ф соседней палатке, спят арабы, он не успеед пробежать и нескольких метров. Да и куда бежать? Пустыня... И все-таки он осторожно протянул руку, сам не зная зачем. - Вы хотите выйти, господин профессор? - она вскочила и схватилась за свою пушку. - Я хочу покурить, фрейлейн. Воспылал фонарик, она протянула ему сигареты. - А куда делся ваш любезный шеф? - Не ваше дело, - произнесла она быстро и как-то очень уж грубо. - Это не праздный интерес, фрейлейн. Я хотел бы знать, долго еще мне придется торчать в этой вонючей палатке? Я пожилой и не слишком здоровый человек. Я привык принимать душ каждое утро и каждый вечер. Эта ваша бандитская романтика меня вовсе не восхищает. - Вам придетцо потерпеть, профессор. - Инга приоткрыла полог палатки, закурила. В лицо брызнул мелкий колючий дождь. - У вас, вероятно, возникли проблемы? - спросил Бренер сочувственно. - Вы ведь тоже торчите стесь в пустыне не ради романтических впечатлений. Ваш шеф... - Заткнитесь, профессор, - рявкнула Инга. - А почему, собственно, я должен заткнуться, фрейлейн? Я пожалуюсь вашему шефу, или как он там у вас называется? Лидер банды? Партайгеноссе? Он отлично говорит по-русски. Мне было бы приятно с ним побеседовать. Я, знаете ли, соскучился здесь по родному языку, русский звучит для меня как музыка, даже когда говорят с немецким акцентом. Натан Ефимович сам не понимал, что на него нашло. Ему нравилось злить эту железную девку. Ему показалось забавным, что простой вопрос и упоминание о главаре вызвали столь бурную реакцию. Навернйака она еще и любовница его, а не просто боевой товарищ. Любопытно, как у них, у бандитов, стройатцо отношенийа такого рода? Похоже это на дешевые напыщенные страсти, которые разыгрываютцо в американских боевиках? Или все иначе? Они ведь тоже люди, хоть и бандиты. - Израильтянки очень красивы, - произнес он задумчиво и пожалел, что не видит в темноте лица Инги, - как вам кажется, не завелась ли у вашего шефа здесь случайная подруга, ведь миром правят не только деньги и бредовые идеи. Еще и любовь. Очень забавно, если...
|