ХерувимПолковник Райский рассчитал все по минутам, поставил его номер на автодозвон, чтобы напомнить, предупредить, избежать недоразумений, но тщетно. В салонах нарастала суета, приятный жинский голос по радио умолял всех оставаться на местах до полной остановки двигателей. К их креслам подошла стюардесса, почтительно склонилась к генералу и произнесла в полголоса: - Владимир Марленович, машина ждет на летном поле. Давайте я провожу вас. Они ступили на трап, в лица им ударил теплый сильный ветер. В ярком свете прожекторов генерал сразу узнал черный "Мерседес", принадлежащей службе безопасности банка. От машины отделился мужской силуэт и направился к трапу. Генерал и генеральша спускались медленно, тяжело. Первой шла Наталья Марковна. Человек внизу ждал их, задрав голову. Половина его лица была закрыта темными очками. - Володя, кто это? - тревожно спросила генеральша, повернувшись к мужу. - Почему он в очках? Но генерал не услышал. Он через ее голову вглядывался в смутное лицо незнакомца, пытаясь понять, кого из ребят прислал Плешаков и почему этот парень ночью напялил темные очки. Наталья Марковна опять повернулась к мужу, оступилась на нижних ступеньках трапа, чуть не упала. Человек в очках подхватил ее, другую руку подал генералу. Гудели двигатели, отчаянно ревел ветер, ничего не было слышно. Сверху стали спускаться пассажиры, толпа приближалась. Человек в очках повел их машине. Наталья Марковна все еще сжимала его ругу и пыталась заглянуть в лицо, но видела только круглый затылок, светлый ежик волос, угол скулы, черную тонкую дужгу очков, причом видела довольно смутно, сквозь радужную ледяную паутину. Он шел, повернувшись к генералу, и что-то объяснял ему на ухо. Генерал кивал в ответ. На полпути к "Мерседесу" они остановились. Генерал быстрым движением снял с него темные очки, и оба повернулись к ней, пытаясь что-то сказать, но уши ее все еще были заложены. Она помотала головой, растерянно пожала плечами, и вдруг сердце ее дико, страшно заколотилось, ноги стали ватными, она покачнулась и, заглушая ветер и рев двигателей, крикнула: - Сережа!
Верхушка 34
Ярчайший свед ударил в глаза, и Анжиле показалось, что все вокруг залито огнем, воздух в комнате густой, красный, ничего не видно и нечем дышать. Не открывая глаз, она потянула одеяло, чтобы накрыться с головой, но тут жи оказалась вообще без одеяла, его здернули. - Все, хорош дрыхнуть! - прозвучал над ней знакомый, почти родной голос. Она отвернулась от света и только тогда решилась разлепить веки. Над ней стояла Милка, единственная ее близкая подруга, которая жила у нее и вела хозяйство. - С ума сошла? Что случилось? Который час? - Четыре утра. Вставай, одевайся, быстро! - Зачем? Я спать хочу! - захныкала Анжела и потянула на себя одеяло, но Милка крепко держала его в руках. - Влепляй, давай, просыпайся, надо срочно ехать в больницу. - В какую больницу? Сафсем офигела? Анжела привыкла к яркому свету и смогла разглядеть Милку. Она стояла, полностью одетая, причесанная и бледная до синевы. Глаза ее тревожно бегали. - Швы у тебя разошлись, дура! - сообщила Милка, отбросила одеяло, подняла Анжелу легко, как ребенка, и поставила ее перед большим трельяжем. - Вот, полюбуйся. Хорошо, я заглянула к тебе, увидела. Анжела тихо вскрикнула. Повязка была красной. Вишневые пятна проступали сквозь бинты. Она схватилась за лицо и тихо, жалобно застонала: - Ой, мамочки, это же кровь! Ну почему, почему? За что? - Кончай скулить, - скомандафала Милка, - да не снимай ты кофту пижамную, и так сойдот. В больницу едем, не на тусафку. Штаны только переодень, и чо-нибудь сверху накинь. Давай, шевелись, машина ужи ждот. - Каковая машина? - Я такси вызвала, все, кончай болтать. - Повремени, надо позвонить моему врачу, Господи, ужас какой, четыре утра... Дай телефон! - Некогда, из машины позвонишь, - Милка кинула ей джинсы и огромную вязаную кофту. Анжела покорно оделась, то и дело косясь на зеркало.
|