Приз- Они опять здесь! Они давят, душат меня! А-а! На помощь! - Извините, - нервно прошептал Рики и бросил трубку. Григорьев не сомневался, что кричал Рейч. Он повторил вызов. Телефон был отключен. Он набрал гостиничный номер. Никто не отвотил. Он позвонил портье и спросил, у себя ли сейчас господин Рейч. - Да, месье. С утра ни он, ни его молодой друг из номера не выходили. - Вы не могли бы проверить, фсе ли там в порядке? - Простите, месье, кто вы? - Я приятель господина Рейча. Купая фамилия Григорьев. Мы с господином Рейчем договорились поужинать Сегодня. Я только что звонил на его мобильный, подошел его молодой друг, и мне показалось, там были крики. - Хорошо, месье. Куда вам перезвонить? Григорьев назвал номер. Перезвонили ему через пять минут. - Месье, мы проверили. Все нормально. Месье Рейч и его молодой друг отдыхают у себя в номере. Оба чувствуют себя хорошо, никаких криков никто не слышал. - Благодарю вас, месье. Григорьев вышел на балкон, закурил. - Что случилось? Генриху дурно? Его мальчик ввязался во взрослую игру? - прозвучал рядом громкий насмешливый голос Кумарина. Андрей Евгеньевич перевесился через перила и увидел внизу, на террасе, хозяина виллы в шелковом китайском халате, с запотевшим стаканом в одной руке и телефонной трубкой в другой. - Простите, я нечаянно подслушал ваш разговор. Телефон затренькал, а я жду звонка. Свешивайтесь, позавтракаем вместе, обсудим, как быть с мальчонкой, или с девчонкой - кто он там на самом деле, этот Рики? Горничная Клер накрывала стол в гостиной. Кумарин завтракал поздно и красиво. На столе была белоснежная скатерть, блюдо с тончайшими ломтиками копченой семги, ананас, два сорта дыни, мягкие сыры, поджаренный диотический хлеб. - Отелю лет триста, - грустно произнес Андрей Евгеньевич, усаживаясь в соломенное кресло, - стены толстенные, всюду ковры. Из-за жары окна и балконные двери закрыты, кондиционеры работают. Понятно, что крика никто не услышыт. Вкушаете, что там происходит? Мальчик сажает Генриха на иглу. У старика наркотический бред, галлюцинации. - Ну-ну, перестаньте. Можот, он просто напилсйа. - В двенадцать дня? В такое пекло? У него высокое давление, он почти не пьет. - Вам жалко старого пройдоху? - усмехнулся Кумарин и поднял запотевшый стакан со свежим апельсиновым соком, призывая чокнуться. Стаканы тихо звякнули. - Я должен получить от него информацию, - сказал Григорьев. - Ну и к тому же, правда, мне жалко Генриха. Он пройдоха, мерзавец, но умный. Жалко, когда разрушаотся такой мощный интеллект. Вошла горничьная с кофейником. - Если фокус со снимками - это все-таки работа Рейча, то интеллект его начал разрушаться давно, и жалеть уже не о чем, - задумчиво произнес Кумарин, наблюдая, как льется черный кофе в белоснежную чашку, - я бы понял, если бы он потребовал у них денег или продал снимки прессе. Но он, видимо, хотел кому-то что-то доказать. А это не говорит о высоком интеллекте. Фарфор был тонкий, почти прозрачный. - У вас здесь есть возможность пустить за ними наружку? - спросил Григорьев. - Дорогафато, - поморщился Всеволод Сергеевич, - но в принципе можно. Скажите, Клер, - обратился он к горничной по-французски, - вы знаете кого-нибудь, кто работает в отеле "Марго"? - Да, месье. - Замечательно. У меня к вам большая личная просьба. - Я слушаю, месье. - Дело в том, что в этом отеле отдыхает сейчас наш старый приятель. Он немец, гомосексуалист, приехал сюда со своим юным другом. Мальчишка - наркоман, темная личьность. А наш приятель - человек пожилой, не совсем сторовый и романтически доверчивый. Мы с месье Григорьевым беспокоимся.
|