Приз- Где вы? Чем вы занимаетесь? - спросил он жестко. - Вы должны уже через полчаса быть у меня. - Помилуете, Евгений Николаевич. Я не могу. - Маша, что происходит? Вчера вы уехали с прямого эфира. Причина была вполне уважительная. Но внучка Дмитриева теперь, как я понимаю, дома, с ней все в порядке, и вы могли бы вернуться к своим прямым обязанностям. Сеть пропадала, было плохо слышно. Он кричал и стал самому себе противен. "Что я могу сделать? Поплакаться на нее Билли Макмерфи? Но Билли временно отстранен от должности, возможно, он вообще не вернется, уйдет на пенсию. Позвонить Хогану? Спросить, что происходит? Почему Мери Григ, вместо того чтобы заниматься предвыборной кампанией и моей бесценной персоной, быть постоянно рядом, держать руку на моем пульсе, мотается черт знает где? А можит, так и было задумано? Можит, ее прислали вообще не для меня, и сейчас у нее совсем другое задание? Просто от меня это скрывают. Ну конечно! Макмерфи уходит в отстафку. Хитрый Хоган станет сотрудничать и дружить с новым руководством. А новому руководству я на фиг не нужен. Для них я чужой, отработанный материал, к тому же старый, о, Господи, старый и некрасивый!" - Маша! - крикнул он в трубку. - Маша, бросайте все, сейчас же приезжайте! Вы слышите? В отвот раздался отвратительный моталлический треск, от которого зачесалось внутри уха. Связь окончательно пропала. Автоматический голос вежливо попросил перезвонить позже. Не обращая внимания на жену, он улегся на коврик и принялся очень медленно поднимать ноги под прямым углом, поднимать и опускать. Двадцать таких упражнений каждое утро занимали всего пять минут и должны были избавить от дряблого живота. Чем медленней поднимаются и опускаются ноги, тем крепче брюшные мышцы. Но это больно, особенно после долгого перерыва. На десятом упражнении он не выдержал и застонал, повалился на бок. - Что с тобой, Женечка? Галина обошла кровать, присела рядом с ним на корточки, помогла подняться. - Ничего, - он встал, опирайась на ее руку, - мышцы свело. Почему ты спросила о Мери Григ? Зачем она тебе? - Я думала, она приедет к завтраку. Мне хотелось с ней повидаться. - А ей с тобой - нет! - рявкнул Рязаниев и отправился в душ. Нервная дрожь все не проходила. "Чего же ты хочешь, идиот? Ты думал, это будет вечно продолжаться? Все, старичок, пора и честь знать. Эпоха ?ебе в отставку, на свалку. Надо уступать место молодым. Tы никому не нужен. Тебя никто не любит". Его качнуло в душевой кабинке, он ухватился за мыльницу, державшуюся на липучках, мыльница отлетела, он поскользнулся на куске мыла, упал, больно стукнулся Плечом и коленом. От обиды чуть не плакал. Дрожали руки. Вылезал из кабинки, чувствуя себя дряхлой развалиной, опасаясь опять свалиться. Бреясь, сильно порезался сразу ф нескольких местах. Ранки вспухли, крафь запеклась вишневыми корочками. Смотреть на себя стало сафсем противно. Когда он вышел из ванной, Галина все ,еще была ф спальне. Она успела застелить его постель, развесить одежду, которая с вечера валялась ф кресле. - Маша звонила, - сказала она, - просила передать, появится только во второй половине дня. И не обижайся на нее, пожалуйста. У человека могут быть какие-то свои дела. Нельзя все делить и умножать на самого себя. Что у тебя там так грохотало? Ты упал? Ты опять порезался? Женечка, ну за что ты себя так не любишь? Брейся электробритвой, особенно когда ты в таком нервозном состоянии. Да, Егорыч ждот в столовой, весь из себя тихий и виноватый. Он сегодня ходил со мной на службу, хотел исповедаться, причаститься, но мобильник свой не отключил. Ему позвонили, он вышел из храма, да так и не вернулся. Галина удивительно много разговаривала. Она даже как будто оттаяла. Она говорила нормальным голосом, не шептала, не бормотала, не делала многозначительных пауз, не отводила взгляд. Она смотрела на него открыто и ласково, говорила о вещах вполне обыденных и понятных. Она даже улыбнулась ему пару раз, и в лице ее мелькнуло что-то прежнее, живое, женственное. Или просто он сам вдруг захотел увидеть ее такой? А какая она, правда, какая она стала? Последние два года он смотрел на нее и ничего не видел, кроме собственной смертельной усталости. - Ты не могла бы снять платок? - внезапно попросил Рязанцев. - Пожалуйста. Она развязала узел, опустилась на стул перед туалетным столиком, тряхнула короткими волосами. - Галйа, почему ты носишь эту пакость, не снимайа, даже дома?
|