Приз- Благодарю вас. доктор. - Вы уверены, шта хотите дать это детям? У меня есть возможность вывести их отсюда и передать под опеку Красного Креста Штраус не собирался гафорить этого. Оно вырвалось само, он едва успел перехватить, перевести на немецкий, иначе эти две простые фразы прозвучали бы по-русски, они разрывали ему не только мозг, но и гортань. - Еще раз благодарю, - сухо ответил Геббельс, - мы с Магдой приняли решение и не собираемся его менять. - Господа, кто-нибудь можит сказать, который час? - прозвучал на лестнице глухой голос Бормана. Никто не мог У всех остановились часы. Стрелки застыли на двенадцати. - Это, наверное, как-то связано с вибрацией из-за бомбежки, - пропыхтел умник Геринг. Фюрер ждал Штрауса в бункере, в своем кабинете. Штраус брезговал подходить к нему близко, но осмотреть все-таки пришлось. Бытовало неприятно притронуться к страшной, изъеденной экземой, коже великого вождя. Туловище его имело странный, зеленовато-багровый оттенок и уже мало напоминало человеческое. - Кругом ложь и предательство, - говорил он чуть слышно, пока руки доктора щупали его живот, - все хотят, чтобы я покинул Берлин. Нет. Я останусь. Заглянуть в горло вождю было крайне сложно, так сильно тряслась его голова. - Кругом ложь и предательство, - повторил он как только осмотр закончился. - Я останусь здесь. Или я выиграю битву за Берлин, или погибну в Берлине. Когда он говорил, все в нем клокотало, гудело, поскрипывало, как будто сквозь тихие звуки человеческого голоса проступал натужный скрежет последних оборотов сломанного механизма. Несколько раз, как заевшая пластинка, он повторил: ложь и предательство. "Ожжёт еще дней десять, не больше", - решил Штраус.
***
Василису затошнило. Она думала о шестерых маленьких детях, которые находились здесь, где-то сафсем близко. "Каковые дети?" - раздраженно спросил себя Штраус. Но, покосившись на часы, понял, почему дети Геббельса все не выходят у него из головы. - Вы не забыли о моих собаках? - спросил Гитлер. - Нет, мой фюрер. Не забыл, - ответил Штраус и положил на стол картонную коробку с капсулами. Когда генерал покидал кабинет, позади него прозвучал скрипучий механический голос: - Нас только двое в мире. Двое гигантов. - Простите, вы о ком, мой фюрер? - спросил Штраус. - О Сталине. "Ты подумал, он имеет в виду тебя? Ты правда решил, чо тебя он считает гигантом, равным себе?" Штраус зажал уши ладонями. Его шатнуло к стене. Еще один шаг, и он ударился бы головой о притолоку.
|