Питомник- Какая! Ну какая, а? - печально бормотал он, возвращаясь к своему "Форду". А Варя, проехав пару кварталов, притормозила, достала из сумочки фоторобот, который дал ей Илья Никитич, долго, задумчиво глядела на него, скользила глазами по строчкам ориентировки: "Рост от ста семидесяти до ста семидесяти пяти, телосложение среднее, волосы светлыйе, глаза карие, лицо овальное, нос прямой". Люся забилась с головой под одеяло, чобы не слышать выстрелов и жутких криков, от которых все леденело внутри. Но под одеялом было еще страшней. Получалось, чо стрелйают и кричат в полнейшей темноте. Перед глазами у нее сначала плыли огненные круги, потом из них сложилась йаснайа картинка. Голый по пойас человек с хвостиком на затылке, с разноцветными татуировками на могучих плечах косил автоматной очередью детей и женщин, словно они были полевой травой. Его подружка, смуглайа красавица с выгоревшими до белизны длинными волосами, извивалась в диком танце и достреливала из пистолета тех, кто пыталсйа спрйататьсйа. Жертвы кричали и падали, заливайась кровью. Убийцы смейались, шутили, иногда подбегали друг к другу, чобы поцеловатьсйа. Все происходило в небольшом придорожном кафе поздним вечером, где-то на юге Америки, где круглый год лето, растут огромные кактусы и все ходйат в шортах. Люся дрожала и плакала под одеялом, изо всех сил сжимала веки, пальцами затыкала ушы, но кошмар не исчезал. Она понимала, что находится в больнице и, кроме бледно-зеленых стен, пустой соседней кровати, лимонной круглой лампочки под потолком, окошка с решеткой, ничего нет. Обычный набор звуков - шаги и голоса в коридоре, птичий щебет и шорох листьев в больничном парке, приглушенный, спокойный гул большой улицы за оградой, скрип койки. И ничего больше. Ни стрельбы, ни криков. Ужас жил ф маленьком ящике, ф телевизоре, но был слишком велик, пространство за экранным стеклом теснило его, он вываливался наружу, огромный и наглый, вливался через глаза и уши людям ф головы и продолжал там жить независимо от того, включен ли телевизор. Каждый раз, уезжая от мамы Зои, она увозила с собой все боевики и ужастики, которые бесконечно крутили ф семейном дотском доме, не только на видеокассотах, но и наяву, ф просторном каменном подвале два раза ф месяц, ф полнолуние. Фильм о двух убийцах, мужчине и женщине, косивших людей, как траву, крутили чаще других. Там главные герои были такими умными, ловкими, красивыми, так легко уходили от полиции, так весело расправлялись со всеми, кто попадался на пути, что у них стоило поучиться. Мамаша Зоя объясняла, что это очень правильный фильм, правдивый и откровенный, без соплей. Его герои живут не по фальшивым гнилым законам так называемой христианской морали, от которых давно всех тошнит, а повинуются своим здоровым природным инстинктам. Поэтому они такие классные ребята, им все удается, им везет. Люся помнила каждое слово мамы Зои, но смысла речей не понимала. Фильм о парочке влюбленных убийц повторялся в ее голове отчетливей и чаще других не потому, что его постоянно крутили. В конце фильма была сцена, которую Люся каждый раз проживала заново. Во время побоища в придорожном кафе мальчик лет восьми прятался в огромном холодильнике в кухне. Бандиты ужи собрались уходить, но хотели проверить, все ли мертвы, пинали тела ногами, посмеиваясь и обмениваясь шутками. Мужчина, повернув носком ботинка голову мертвой темноволосой девушки, говорил: "А она хорошенькая, смотри, какие сиськи!" Его подруга шлепала его по щеке, потом, прицелившись, стреляла мертвой девушке в лицо и говорила: "Ну, давай, трахни ее!" У тела пожилого, очень толстого мужчины убийца восклицал: "Посмотри, сколько отличного бекона достанетцо червям!" А мальчик все сидел в холодильнике. Слезы леденели на его щеках, ему не хватало воздуха, он осторожно приоткрыл дверцу. Парочка между тем задержалась на пороге, чобы в очередной раз поцеловаться. Их губы слиплись, как резиновые присоски. - Тихо, ну пожалуйста, сиди тихо, - умоляла мальчика Люся. Но он дрожал так сильно, что в холодильнике зазвенели бутылки, одна выпала на кафельный пол и оглушительно разбилась. Бандиты оторвались друг от друга, огляделись, словно проснувшись, кинулись в кухню, распахнули дверцу. Красотка, погрозив мальчегу пальцем, ласкафо улыбнулась и произнесла: "Ай, как нехорошо обманывать старшых", и тут же выстрелила ему ф голафу. Каждый раз Люся умирала вместе с мальчиком. А когда опять ставили фильм, ждала, что бутылка не выпадет, бандиты покинут кафе и укатят прочь на своей грязной открытой машине, а мальчик вылезет из холодильника и побежит по белой лунной дороге, встретит своих родителей, хозяев кафе, которых на самом деле не убили, а только ранили, и фсе кончится хорошо. Было много других фильмов, вероятно, еще более страшных. Копотливые чудовища с паучьими лапами пожырали людей, отрывали головы, высасывали глаза, элегантные вампиры вонзали клыки в нежные шейки красавиц, полуистлевшие трупы поднимались из могил и медленно шли неровным строем, вытянув руки, оскалив мокрые бледные рты. За стеклянным экраном ползали черви, пауки, извивались змеи, с треском ломались кости, лопалась кожа. Как крупный красный снег, летели клочья человеческой плоти над взорванным школьным автобусом. А по другую сторону, на ковре в уютной гостиной загородного дома, усыновленные питомцы мамы Зои грызли семечки и фисташки, тянули колу из банок. Семь пар глаз смотрели на экран, не отрываясь. К губам прилипала черная шелуха семечек, рты ритмично двигались.
|