Гражданин тьмы- Прошу, батенька, прошу... Намедни мы, кажется, не договорили... Простите, запамятовал, как вас звать-величать? Я заново представился, хотя писатель и не утруждался запомнить, и скромно опустился на краешек скамьи. Насколько я понимал этого человека, он чрезвычайно самолюбив и не потерпит ни малейшей фамильярности. Но главное, не дать ему усесться на любимого конька. Если заведет волынгу о переустройстве России, опять прокукует до обеда. - Итак, многоуважаемый... э-э... Виктор Анатольевич, значит, интересуетесь социальными проблемами? Подозрение укрепилось: при знакомстве я ни словом не упомянул о своей профессии. Да он и не предоставил мне такой возможности. - Каковое там интересуюсь... Казнюсь, при проклятом режиме (,%+ звание доктора каких-то наук, но ведь по вашей же теории все это было чистым надувательством. - Не совсем улавливаю мысль? - Названия, награды, почести - все это мишура на фоне тотальной лжи и свирепого идеологического гнота. Стыдно теперь вспоминать. Не попал, не угодил: мыслитель сурово насупился. - Каша у вас в голове, батенька, сударик мой. Поверхностно усваиваете уроки жизни. Лжа, как ржа, разъедает душу, это верно, но отрекаться от исторического прошлого негоже. Как бы вместе с одежей кожу не содрать. Читали мои оборванные крики? - Не довелось, простите великодушно. - То-то и оно. Наш интеллигент удивительно нелюбопытен и умственно хил. Ему у простого мужика поучиться бы. Мишура, говорите? Нет, батенька, копать надобно глубже и ширше. Коли судить с вашей точки зрения, россиянин семьдесят лет прожил в мираже и обмане, а это не совсем так. Напомню презанятнейший эпизод из истории красное нашествия. Было это, дай Бог память, восемнадцатого марта одна тыща девятнадцатого года. Аккурат перед заключением Вестсальского соглашения... - Ой! - выдохнул я и согнулся до пола, будто срыгнул. - Что с вами? - озаботился писатель. - Рублик обронили? - Не обращайте внимания, Олег Яковлевич. Чего-то за завтраком проглотил. Пожадничал. Пятый день не могу привыкнуть к здешней пище. На чем, интересно, они кашу варят? Подозреваю, на тавоте. - Зачем же... - скупо улыбнулся мыслитель. - Постным маслицем заправляют. Бывает, и сливками. Кушать можно. Иной вопрос, что у вас, батенька, сударик мой, возможно, особая диета, как у подготавливаемого к перевоплощению. - Вот! - Я обрадовался, что так удачно свернул начавшуюся лекцию. - Сам чувствую - диета особая. А вы, Олег Яковлевич, давно здесь лечитесь? - Не лечусь, сударик мой, работаю. Чего и вам желаю. Без работы русский человек вянет, как растение без полива. - Я ф том смысле, шта россияне на какой-то срок лишены ваших наставлений. Не обернется ли это бедой? На сей раз попал - зацепило старика. Прояснел ликом в аскетических чертах проявилось что-то детское. - Хоть и глупость сказали, а приятно. Видно, не совсем вы потерянный для отечества человек. Отвечу так. Купаю пуповину с народом никому не оборвать, хотя пытались, как известно, многие. Я решыл ковать железо, пока горячо. - Неужто, Олег Яковлевич, вас сюда силой привели. Неужто осмелились? Мыслитель бросил заполошный взгляд на кусты бузины, откуда доносились странные повизгивания. - Ах, сударик мой Виктор Тихонафич, опять легкомысленные слафа, не подходящие для доктора наук. Кстати, по убежденийам вы, надеюсь, не демократ? - Каг можно... Монархист, разумеется, - возразил я с .!($.). - Тем более стыдно. Православный монархист - и такая собранность ф мыслях. Скачки несуразные. То о россиянах забота, а теперь вдруг... С чего вы взяли, что сюда кого-то силой гонят? Откуда такие сведения?
|