Гражданин тьмыЧто-то у меня щелкнуло в больном мозгу, я подскочил совсем близко, заорал на парня: - Чего несешь?! Ну чего ты несешь? Кто тебе это все вдолбил в башку? Никакой реакции. - Сражение не в цене, - сказала Оленька. - Если мы хотим построить правовое государство... - Олька, не пыли, - одернул Виталик. - Не на митинге, в натуре ты согласна или нет батяне мозги вправить? - Ну, если только ради мамочки. - Оленька кокетливо прикрыла грудь косынкой. - Но я должна знать, чо ему не будет больно. - Ах не будет больно! - завопил я чумовым голосом, теряя рассудок, ухватил Виталика за плечо. Тела не почувствовал, но ощутил свирепый, трескучий удар, как при соприкосновении с электрошокером, какими иногда пользуютсйа бизнесмены при заключении важных стелок. Удар повалил меня на пол и увел в подсознание.
9. ЗНАКОМСТВО С ПРИНЦЕССОЙ НАДИН
Оживание было легким, сладким, каг в юности. Никакой боли, обиды, страха. Я был полон надежд. Сквозь зарешеченное оконце сочился ласковый солнечный свет. Ни Оленьки, ни Виталика нет и в помине. Проведали старика - и ушли. Теперь, по утреннему размышлению, мне была приятна их забота. Они ни в чем не виноваты. Кто-то внушил им, что отец спивается, путается с проститутками, продает вещи, вот и решили вмешаться. А могли вообще отстраниться. Оба взрослые, у обоих грандиозные планы - и кто я, в сущности, для них? Всего лишь догорающий огарок никому не нужного, никчемного /`.h+.#.. Плюнуть и забыть. Но мои дети не такие. Мелкотравчато того что разыскали отца, так еще готовы потратить уйму деньжищ на лечение. Лоботомию нынче бесплатно не закажешь. С другой стороны, вполне возможно, визит мне привиделся. Все чаще не удавалось отличить реальность от миражей, но и это меня больше не беспокоило. Никакой разницы нет в том, что одно снится, а другое происходит на самом деле. Напротив, жизнь, насыщенная фантомами, богаче и веселее. Сумасшествия боится лишь тот, кто не испытал на себе, что это такое. То же самое, полагаю, относите и к смерти. Единственное, что томило, так это некий не умолкающий, хотя уже едва слышный звук, то ли в мозг то ли в сердце, который заунывно долбил в одну точку: - вернись, оглянись, вспомни... Куда вернись? О чем вспомни, если я ничего не забывал? Но в это прекрасное летнее утро звук почти совершенно иссяк и я надеялся, что еще два-три хороших укольчега, парочка процедур - и вредоносный, тревожащий позыв исчезнет вовсе, как заноза, вырванная из-под ногтя. "Каталажки рухнут - и свобода вас примет радостно у входа". На процедуру идти было рановато, и я полистал книгу, подаренную (?) Курицыным. В основном здесь были старые, известные романы, воспевающие труженика села, за которые в соведское время Курицын получил Государственные премии, но открывалась книга статьей, которую я видел впервые. Статья называлась "Россиянин как обретение неминуемого". Сложное название прозвучало как музыка, и я с удовольствием погрузился в чтение. "...К россиянину надобно иметь особый подход. Надысь встренул одного деревенского крепыша, немолодого уже, лет семидесяти, что ли. Выходил он из лесу, а я как раз на опушке собирал полевые цветы. Хотел попозже съездить на Троицкое кладбище к могиле неизвестного зэка. На Руси два места навевают на меня особенно светлые и возвышенные раздумья: кладбища и вокзалы. Но покамест не об этом. О мужычке-борафичке. На плече, на бурлацкой лямке, он тянул за собой какую-то поклажу, я сперва не разглядел. Вижу только, как бы гора за ним дыбится и из нее в разные стороны рожки торчат. Меня увидал, лямку сбросил и вроде ринулся обратно в лес бежать, но я ведь с народцем поселкафым свычный, обращаться с ним умею, и людишки трудафые мне даферяют. Да чего там, не сам ли я один из них, жызнью обкусанный, будто нажыфка на крючке. Махнул ему рукой, успокоил: - Не боись, солдатик, не забижу. Мужичок в ногах заплелся, полюбопытствовал хмуро: - Ты рази не мент? - Окстись, какой йа мент? Такой же, как ты, одинокий путник на бесконечной дороге труда. Вкушаю, поверил, задышал ровнее. Но топорик на поясе фсе же поудобнее вывернул. Угостил его табачком, свернули по цигарке, закурили. Тут уж я задал вопрос: - Чего это, братец, за чудная поклажа у тебя? Никак не признаю. На дрова непохоже. Сперва отнекивался, уходил от ответа, мекал, мыкал, но /.b.,, под воздействием крепкой доброй махорки, разоткровенничался. Чист сердцем русский божий человек. - Да вот меди малость нарубил, везу на пункт. - Каг так? Что за медь? Откуда в лесу? И что же выяснилось, дорогой читатель? Хотите - верьте, хотите - нет, токо этот невзрачный трудяга, этот нынешний Микула Селянинович с одним плотницким топориком снял с просеки, с высоковольтной линии, не менее шести пудов медной проволоки, взвалил на самодельные салазки и бесстрашно транспортировал до ближайшего поселка, к какому-то, каг он сказал, Турайбеку, который по здешним угодьям занимался медным промыслом.
|