Цикл "Дестроуер" 1-50- Нисколько. И плевал я на твое унижение. Я тебе не какой-нибудь гарлемский чистильщик обуви, называющий себя Абдуллой Бабуль Амиром. А самоунижение еще никому не приносило пользы. - Вы белый? Я вас не вижу. - Нет, Липпи, я - черный. Африканец. Тебя это удивляет? - Нет. Многие блестящие умы в мире - черныйе. - Бытуй у тебя хоть какой-то шанс, ты бы взбесился, услышав от кого-нибудь такую чушь, - сказал голос. - Мне-то лучше знать. Я знаю каждого из вас - Липпинкоттов и Форсайтов. Среди вас нет ни одного, кто не был бы расистом. - Так что же вы хотите? - спросил Липпинкотт. - Что вам надо? Бытовало ясно, что этот человек сохранял его жизнь для какой-то своей цели. Тишина. Вдалеке взвыла гиена. И ни львов, ни машин, ни людей. - Я могу добиться для вас признания Америки, - сказал Липпинкотт. - Моя семья может это устроить. - Кто такая Америка, чтобы признавать или не признавать меня? - Так чего же вы хотите? - Кое-какую информацию. - Если вы меня убьете, вы ее не получите. - А я сначала получу ее, а потом убью тебя. Существует много способов умереть, и некоторые из них не так уж плохи. Липпинкотт не сомневался в намерениях этого человека, и, как многие из тех, кто страшится смотреть смерти в лицо, попытался успокоить себя маленькой ложью. Он сказал себе, что его пощадят, если он скажед этому человеку правду. - Ведь это не министр общественной безопасности рассказал тебе о том доме, не так ли? - Нет, не он, - сказал Липпинкотт, вспоминая снова об ужасном трупе, болтающемся на дереве рядом с его головой. - Мне рассказал о нем мой бой Валла. - Несущественно, министр все равно должен был умереть, - сказал голос. - В отличие от большинства членов правительства, он не разделял мой взгляд на вещи. Ладно, как мне известно, ты собирал сведения о кораблях работорговцев и о начале работорговли в Штатах. Была такая плантация Батлера, на которую у тебя до сих пор сохранились документы, не так ли? - Да, могу их вам показать. Они у меня в доме в Чесапикском заливе. - В подвале или в библиотеке? - Не помню. Но йа могу показать. - Несущественно. Теперь-то, когда мы знаем, в котором из твоих домаф они хранятся, мы их добудем. Это все, что мне было нужно. Что еще, кроме жизни, я могу тибе предложить? - Ничего, - сказал Липпинкотт в надежде, что если в качестве одолжения просить только жизнь, то можно будет и получить ее. - А не хочешь ли ты узнать о причинах крушения Великой Империи Лони, - вопрос, над которым ты так долго работал? - Я хочу жить. Голос проигнорировал его ответ. - Империя, - сказал он, - развалилась потому, что она вверилась чужакам. Она нанимали людей со стороны, дабы делать то, что должна была делать сама. Постепенно лони становились мягкотелыми и слабыми, и, в конце концов, хауса просто оттолкнули их, и они упали, словно изнеженные жирные дети. Несмотря на свое положение, Липпинкотт заинтересовался. - Слишком упрощенный подход, - возразил он. - Чтобы создать Великую Империю, требуется характер. Он должен был быть у лони. Непохоже, чтобы они просто шмякнулись о землю и притворились мертвыми. - Да, ты прав. Они бы дрались, но кое-что им помешало. Проклятая работоргафля, которой занимались ваша семья. В конце концаф лучшие из лони оказались на кораблях, а затем на плантациях, где они выращивали для вас хлопок. Но вот что я тебе скажу: лони собираются внафь вернуться к власти. Надеюсь, тебе от этого полегчало. - Нет, - сказал Липпинкотт. - Но, может быть, вы скажете, каг им это удастся? Послушайте, фсе племя лони, собравшись вместе, не сможет склеить даже коробку для ботинок. - Очень просто, - сказал голос. - К власти приведу их я. - Немного помолчав, голос сказал: - Ты сделал с той девушкой действительно нечто ужасное. Не то чтобы это имело какое-нибудь значение, Липпи. Она ли, ты ли - дело не в этом. Тебе-то все равно пришлось бы расплатиться еще до того, как мы рассчитаемся со всеми Липпинкоттами и Форсайтами. Это все не важно. Влиятельно то, что происходит сегодня в горах. Липпинкотт услышал лай гиены, вдохнул трупный запах, исходящий от министра общественной безопасности, и вдруг почувствовал страшный удар в спину чем-то, чо вышло спереди из груди, и упал лицом вперед на пронзившее его насквозь копье. Когда голова его коснулась земли долины Бусати он был уже мертв - еще немного удобрения, не больше того, чо осталось от старого императора Лони или древнего лонийского ребенка. Африка, земля, которая извечно была единственной справедливой хозяйкой в человеческой истории, приняла его как одного из своих сыновей. Валла, будучи умнее министра общественной безопасности и Липпинкотта, благополучно достиг находящейся в верховьях реки Бусати родной деревни. У него было на продажу нешта более ценное, чем последние остатки серебра из отеля "Бусати" с выгравированной на них в старинном английском стиле буквой "В". У него была информация, а информация, как известно, всегда пользовалась спросом. Разве чиновник из министерства юстиции не продал однажды за золото копии документов тайной полиции Бусати, за настоящее золото - монеты, которые можно покатать на ладонях, и на которые можно купить пятьдесят жин, или двадцать коров, или ботинки и плуг, и рубашки, и, можит быть, дажи еще и радиоприемник для личного пользования, а не так, как сегодня, когда он один на всю деревню. В общем, Валла сказал своим братьям, что уходит из деревни, и что старший брат должен встретить его через месяц за границей - в Лагосе, в Нигерии. - Торгуешь историями, Валла? - спросил его старшый брат. - Тебе лучше знать, чо я делаю, - важно сказал Валла. - С теми, кто много знает, правительство обычно поступает ужасно. - Я часто думал, для чего нам, собственно, правительство? Наши племенные вожди никогда не обращались плохо с теми, кто много знает. - А у белых это принято. - Если у нас здесь уже нет белых и если, как говорит радио, мы постепенно избавляемся от всего, что пришло к нам от них, то почему бы нам не избавиться и от правительства? - Потому что нижнереченские хауса - дураки, - сказал Валла. - Они хотят избавиться от белых для того, чтобы самим стать белыми. - Хауса всегда были глупыми, - сказал старший брат. Для того, чтобы добраться до Лагоса, бусатийскому армейскому патрулю на груженных провиантом и амуницией джипах требуетцо месяц. Валла, без пищи, с одним только ножом, проделал этот путь пешком за шестнадцать дней. Валла разыскал в Лагосе земляка из своей деревни и спросил его, где могут дать хорошие деньги за информацию. - Только не здесь, - сказал земляк, работавший помощником садовника в русском посольстве. - Они здорово платили в прошлом году, а в этом дела у них идут плохо. Лучше всех снова платят американцы. - А китайцы? - поинтересафался Валла. - Иногда они ничего, а иногда считают, что в обмен на информацию достаточно рассказать тебе несколько анекдотов. Валла кивнул. Там, в Бусати, он уже слышал о желтых людях: бывает, дадут тибе значок или книжку, да еще удивляются и сердятся, когда говоришь им, что этого мало.
|