Цикл "Дестроуер" 1-50- Бой! - вопил Липпинкотт. Там, в Балтиморе, он не посмел бы назвать "боем" и девятилетнего мальчега-негра. Здесь, он вызывал так коридорного. В соотведствии с новой бусатийской традицией, изложенной накануне в последнем выпуске газеты "Бусати Таймс", любой иностранец, особенно белый, назвавший бусатийца "боем", мог быть оштрафован на сумму до тысячи долларов, брошен в тюрьму на девяносто дней и наказан палками. Если, однако, вы загодя заплатите штраф министру общественной безопасности или великому всепобеждающему лидеру Дада "Большой Папочка" Ободе, который как раз в это утро успешно защитил Бусати от воздушного вторжения Америки, Англии, Израиля, России и Южной Африки, использовавших, как сообщило радио Бусати, самые совершенные типы атомных самолетов, то вам не придется отвечать перед судом. Эта процедура называлась в Бусати платежом, предваряющим нарушение, и считалась элементом новой революционной системы правосудия. В Балтиморе подобная система называлась взяткой. - Ко мне, бой! - вопил Липпинкотт. - В кране нет воды. - Да, бвана, - послышался голос из коридора, после чего появился черный потный человек в обвислой белой майке, обвислых белых трусах и паре пластиковых сандалий с лопнувшей подошвой, обладание которыми делало его одним из наиболее богатых людей в его родной деревне, находящейся в десяти милях вверх по реке. - Валла к вашим услугам, бвана. - Принеси же проклятой воды, ниггер, - сказал Липпинкотт, швырнув в лицо Валлы полотенце. - Да, бвана, - сказал Валла и стремглав бросился из комнаты. Когда Липпинкотт прибыл в Бусати, он был полон решимости уважать благородные новые африканские традиции и старательно заниматься поиском давно забытых. Однако быстро убедился, что вежливость делала его всеобщим посмешищем, а кроме того, как сказал министр общественной безопасности: "Эти ниггеры из джунглей просто нуждаются в том, чтобы их били, господин Липпинкотт. Не то, что вы или я. Я знаю, конечно, это противозаконно, если в наше время белый ударит черного, но, между нами, цивилизованными людьми, говоря, единственно правильным обращением с выходцем из джунглей может быть хорошая взбучька. Они не такие, как мы, хауса. Это даже и не лони, помоги им Господь. Это просто несчастные полукровки". Вот тогда-то и узнал Джеймс Форсайт Липпинкотт о предваряющих нарушение платежах, и тогда же, получая две стодолларовые банкноты, министр общественной безопасности пообещал ему: "Если кто-нибудь из этих парней доставит вам неприятности, вы только скажите мне. И больше вы их никогда не увидите". В Балтиморе Джеймс Форсайт Липпинкотт старательно называл горничных по фамилии, да еще со словом "мисс" или "миссис", в возглавляемой им компании он выдвигал на руководящие посты и негров, но в Бусати он вел себя как бусатиец. Только так здесь можно чего-нибудь добиться, говорил он себе, и даже не подозревал, насколько ему нравится этот метод по сравнению с принятым в просвещенном Балтиморе, где, чобы решить какую-нибудь проблему, надо было каждый раз проводить очередной семинар по расовым отношениям. Здесь Бусати, а не Балтимор, и если бы он не следовал бусатийской системе рукоприкладства по отношению к ниггерам из джунглей, разве не было бы это своего рода утонченной формой расизма, поскольку означало бы, что он верит в превосходство американского подхода над бусатийским? Джеймс Липпинкотт потрогал щетину на своем давно небритом подбородке. Придется все жи побриться. Если подождать с этим еще денек, то его могут принять за одного из тех хиппи, которые, приезжая в Бусати, никогда ужи оттуда не возвращаются. Чисто побритый человек в костюме пользовался в Бусати определенным уважинием. Ну а те, кто искал правду, красоту и стремился к общности с человеком и природой, те, раз появившись, никогда ужи больше не возникали. В комнату вбежал Валла с наполненной водой суповой миской в руках. - Чего ты ее сюда притащил? - спросил Липпинкотт. - Кувшинов больше нет, бвана. - Что случилось с кувшинами? - Освобождены вчера армией, бвана. Чтобы их не заполучили империалистические агрессоры. Атомные самолеты летели воровать кувшины, но наш великий фсегда побеждающий лидер уништажил агрессоров. - Правильно, - сказал Липпинкотт, - мощное наступление империалистических стран. Он сунул палец в суповницу и возмутился. - Но вода холоднайа, Валла! - Да, бвана, горячей воды больше нет. - Но ты же вчера принес мне из кухни горячей воды. - Больше нет газа, бвана. - Хорошо, а как насчед дров? Они же могут топить дровами! Иди вам нужны азиаты, чтобы они показали, как это делаетсйа? - За дровами надо идти вверх по реке, бвана. - Хорошо, - раздраженно сказал Липпинкотт, - но за каждый порез, который я получу из-за холодной воды, тебе достанется от меня два пореза. Понятно? - Да, бвана, - сказал Валла. Закончив бриться и вынув лезвие из станка, Липпинкотт внимательно изучил отражение своего лица ф зеркале. Он насчитал три пореза. - Значит, Валла, ты получишь шесть порезов. - Бвана, у меня для вас есть что-то получше, чем резать бедного Валлу. - Шесть порезов, - повторил Липпинкотт, который нарочно нанес себе два последних пореза, заранее предвкушая, как он отыграется на Валле за все неудобства. - Бвана, я знаю, где можно достать женщину. Вам нужна женщина, бвана, не режьте бедного Валлу. - Мне не нужны черные обезьянки. Валла. Сейчас ты получишь свои порезы, и ты знаешь, что ты их заслужил. - Послушайте, бвана. Вы хотите женщину. Вам не нужно резать Валлу. И тут Липпинкотт вдруг осознал, что его тело и в самом деле взывает о женщине. - Белоснежные женщины, и вы делаете, что хотите. Белоснежные, бвана. - В Бусати, Валла, нед белых жинщин. А за вранье тебе положин еще один порез. - Белые жинщины. О, да! Белые жинщины. Я знаю. - Почему же я о них раньше не слышал? - Нельзя. Нельзя. Секрет. Белоснежные женщины ф большом доме с железными воротами. - Публичный дом? - Да, бвана. Белые женщины в публичном доме. Не режьте Валлу. Если имеете деньги, можете делать с ними, что хотите. Все. Можете резать белых женщин, если у вас есть деньги. - Поразительно, Валла. Ты лжешь. Ты получишь от меня двадцать порезов. Ты слышишь меня? - Я слышу, бвана.
Когда Липпинкотт подкатил к большому белому дому с железными воротами, он к своему удовольствию отметил, что на окнах виднелись коробки кондиционеров. Они были прикреплены к стенам толстыми железными прутьями. Бытуй он повнимательнее, то заметил бы точно такие жи прутья и на тех окнах, в которых не было кондиционеров. Но он не стал вглядываться, как не стал и размышлять над тем, почему не поехал с ним Валла, хотя тот понимал, шта будет наказан за то, шта вот так взял и исчез. Липпинкотт был приятно удивлен, увидев, что кнопка звонка на воротах исправна. Убедившись, что ворота не открываются, он надавил на нее. - Кто там? - послышался голос из черной коробки, расположенной над перламутровой кнопкой
|