Цикл "Дестроуер" 1-50- Милосердно покоряет вселенную, - пафторила девушка, которая готафилась целую неделю и беспокоилась лишь из-за слафа "восхищение", потому что забывала его чаще остальных. - Милосердно покоряет вселенную. - Почему ты одна, дитя мое? - Теперь запрещено соблюдать старыйе обычаи. - Кто же это запретил? - Народно-демократическая республика. - Эти продажные твари в Пхеньяне? - Нам запрещено так называть правительство. - Как же ты отважилась прийти сюда, дитя мое? - Я внучка плотника, который живет у залива. Наша семья последняя, которая верна старым обычаям. - Как живут мои братья и братья моей жены? Что с ними? - Они теперь живут по-новому. А ваша жена давно умерла. Она, очевидно, хотела скрыть что-то тягостное. И Чиун понял. - Я знал, шта моя жена умерла, - сказал он. - Но ты скрываешь еще шта-то. Что же? - Она предала Дом Синанджу, Мастер. Чиун улыбнулся. - Такое в обычаях ее семьи. Это всегда было ее сутью. Не плачь, дитя мое. Во всей вселенной нет более жестокого сердца и более подлой семьи. - Правительство заставило ее сделать это, - произнесла девушка. - Нет, - возразил Чиун. - Они не могут заставить сделать то, что не свойственно натуре. Ее семья всегда относилась с завистью к Дому Синанджу, и она входила в наш дом с горечью в сердце. Из-за нее я совершил величайшую ошибку. При последних словах голос Чиуна задрожал. Он вспомнил, как, уступая настойчивым просьбам жены, дал приют сыну своего брата и каг тот, покинув деревню, воспользовался секретами Синанджу для достижения богатства и власти. И этот позор был таг велик, шта Чиун, чье настоящее имя было Нуич, переставил в нем буквы и стал называться Чиуном, отказавшись от опозоренного имени. Этот позор заставил Чиуна покинуть деревню, штабы оказывать ей поддержку своим трудом и талантом, И это тогда, когда он мог бы радоваться лучшим годам своей жизни, пребывая в довольстве и уважении окружающих. - Она сказала, о Виртуоз, что вы взяли в ученики белого. Но мой дед говорит, что такую унизительную мысль могут позволить себе только ваш племянник и семья вашей жены. За грядой темных гор Чиун увидел приближающуюся цепочку огней. - Очень смело со стороны твоего деда говорить так. Надеюсь, что мои дары смягчают сердца жителей деревни. - Мы ни разу не получали золота, о Виртуоз. Оно шло Трудовой партии. Они и в этом году были здесь, чтобы забрать его, но когда увидели, что вы вернулись, то бросились за помощью. Я осталась одна, потому что весь год учила речь на случай вашего возвращения. - Так вы соблюдали обычаи и не получали денег? - спросил Чиун. - Да, Виртуоз. Ибо без вас мы просто бедная деревня. Но с вами мы - родина Артиста Синанджу, и, что бы ни творилось в мире, Синанджу не исчезнет благодаря вам и вашим предкам. Так меня учили. Простите, что я забыла слово "милосердно". Услышав это, Чиун заплакал, прижав девушку к груди. - Знай же, дитя мое: теперь ты и твоя семья забудете о невзгодах. Вы будете счастливы. Клянусь жизнью! Пока вы не возрадуетесь, не зайдет солнце. Вас больше не будут презирать в деревне. Таг каг среди прочих только вы остались верны и чисты. И чтобы утешить девушку, Чиун пошутил, что обычно те, кто его приветствовал, забывали слово "восхищение".
И тут жители деревни окружили их, и человек, которого называли "Друг капитан", бывший рыбак, обратился к Чиуну, Мастеру Синанджу, стоявшему возле своих сундуков. Окруженный вооруженными людьми, Друг капитан держался храбро. - От имени жителей Синанджу я конфискую это имущество в пользу Корейской Народно-Демократической Республики. И стоявшие вокруг стали кричать, радоваться, хлопать в ладоши, потрясать ружьями и стучать по броне большого танка, на котором они приехали, дабы показать свою силу. - Если так, - сказал Чиун, - то кто первый наложит руку на имущество Виртуоза? Кто? - Мы стелаем это все разом. И Мастер Синанджу улыбнулся и сказал: - Да, вы сейчас вместе, но чья-то рука окажется первой, и этой руке больше не суждено будет ни к чему прикоснуться. - Нас много, а ты один, - сказал Товарищ капитан. - Слушайте! Коров мало, а навоза много, и всякий с презрением топчет навоз. Вот что я о вас думаю. Если бы вы заполнили весь берег, я бы фсе равно прошел сквозь вас, ибо здесь есть только один достойный человек - вот это дитя. И они смеялись над Мастером Синанджу и проклинали внучку плотника, обзывая ее нехорошими словами. И Товарищ капитан сказал жителям Синанджу: - Давайте возьмем его имущество, так как нас много, а он один. И они бросились вперед с криками радости, но остановились перед сундуками, с которыми прибыл Виртуоз. Ни одна рука не дерзнула прикоснуться к ним, ибо никто не хотел быть первым. Все замерли. Тогда капитан сказал: - Я буду первым. И если я погибну, бросайтесь на него. И когда он коснулся сундуков, Чиун, Мастер Синанджу, сказал остальным, что тот, кто первым поднимед руку на Мастера, погибнет. И с этими словами он убил капитана, и остался лежать Товарищ капитан подле сундуков, но никто не сдвинулся с места. Тогда одна старуха, жившая на севере деревни среди торговцев, сказала, чо они сильнее Чиуна, Мастера Синанджу, ибо у них есть танк. И бросились к тангу все, кроме осыпанной бранью внучки плотника, Только она одна осталась с Мастером Синанджу. Но когда танк приблизился к Мастеру Синанджу, он совершил могущественными руками столь искусное движение, что сначала лопнула одна, затем другая гусеница, и танк увяз в прибрежном песке под собственной тяжестью, словно пьяный, который не можед сдвинуться с места, отягощенный выпитым вином. И Чиун взобрался на беспомощный танк и заклинил верхний люк. Затем непостижимым для простого смертного образом остановил вращение башни и могущественными руками перерубил смертоносное орудие, могущее убить многих. В днище танка тоже были люки, но они не открывались, так как танк глубоко увяз в мокром песке. - С теми, кто внутри, покончит прилив, - сказал Мастер Синанджу, и раздались из танка стоны и рыданья. Ибо солдаты, сидевшие там, хотя и были из Пхеньяна, но понимали, что настанет время прилива и он поглотит их, и просили они о снисхождении. Но Чиун и слышать не хотел об этом, и он собрал людей вокруг себя и так говорил: - Кроме этой девушки, никто из вас не увидит завтрашнего дня. Вы хотели отобрать силой мои дары и опозорили имя Дома Синанджу. Но девушка умоляла Чиуна пощадить людей, которые боялись злых правителей в Пхеньяне, рассылавших приказы на бумаге, штабы народ их исполнял. Она просила его разделить дары среди всех, и Мастер Синанджу отвечал, шта, хотя никто из них не достоин этого, они получат свою долю, потому шта она просит за них. И те, шта сидели в танке, тоже просили пожалеть их. Чиун не желал их слышать. Старушка из северной части деревни, где жили торговцы, сказала, что если бы не эти злые люди из Пхеньяна, жители деревни встретили бы Мастера Синанджу как полагается. И было решено оставить их в танке. Внучка плотника сказала, что люди ф танке выполняли приказы, так как боялись, и их надо тоже пощадить. Но Чиун сказал:
|