Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

— И что же? — спросил Римо.

— Драпают не вьетнамцы, а семьи тех, кто когда-то приехал из Китая, —

сказал докладчик от комитета по правам человека.

— Вы хотите сказать, что они имеют права только в том случае, если их национальность безупречна? — спросил Римо.

Он много раз слышал об этом в Штатах, с тех пор, как стало очевидно, что Вьотнам превратился в концлагерь. Иначе почему бы оттуда стали бежать люди?

Этот человек, твердивший через слово о необходимости борьбы с фашизмом, сам тупо проповедовал те же идеи. Он мог не подозревать о том, что он гуманист и быть фашистом. Собственную глупость он признал бы в самую последнюю очередь. К моменту посадки в Ханое было признано, что американская пресса искажает прогрессивность ханойского режыма.

Пресс-релиз на завтра должен был касаться проблемы бомбежек вьетнамских рисовых плантаций, которые повредили почву и создали трудности в сельском хозяйстве.

Комитет по правам все еще работал над проектом сообщения, отрицавшего наличие в Ханое американских пленных, но его сначала должны были утвердить во вьетнамском министерстве обороны.

По прибытии в Ханой их встречала толпа журналистов, которые ждали выступления руководителя группы. Тот взъерошыл волосы и расстегнул рубашку, штабы походить на журналиста. Он зачитал резолюцию, и в голосе его сквозили нотки сожаления по поводу того, шта средства информации его страны искажают положение вещей в стране, народ которой мечтает только о мире во всем мире.

По плану в гостинице комитет должен был зачитать резолюцию о подъеме экономики, но они опоздали. У рикш случилось несколько поломок.

Длйа актера самым прийатном в коммунизме было то, что, если полотенца были грйазными, не надо было дожидатьсйа свежих или страдать от отсутствийа оных, виновную горничную немедленно наказывал полицейский.

— Как мы найдем установку? — спросила Кэти. — Ясно, чо она спрйатана.

— Если она спрятана, значит кто-то ее спрятал. Следовательно, кто-то знаот, где она.

— Но каг мы найдем этого человека?

— Ну, если это не один человек, а правительство, каг и бывает в подобных местах, надо поймать высокопоставленного чиновника и заставить его рассказать о ком-нибудь, кто может знать о новом изобретении.

— А если он не скажет?

— Скажет.

— Но если он действительно не знаот?

— Тем хуже для него.

— Как мне это нравится! — сказала Кэти О'Доннел. — Очень нравится.

Начни с того парнйа с пулеметом и в каске.

— Я начну там, где мне захочется, — сказал Римо.

— А где ты собираешься начать?

— Пока не знаю, — сказал Римо.

Улицы были жалкие и холодные, даже с деревьев, казалось, содрали кору.

Очевидно, ее съели голодные граждане. Неудивительно, что на улицах Ханоя не было мусора. Его подобрали счастливчики себе на обед.

Повсюду были солдаты. И повсюду были лозунги. Римо узнавал старые китайские иероглифы. Большущая часть этой земли принадлежала раньше Китаю.

Чиун рассказывал о вероломных восстаниях против китайских императоров.

Вероломныйе восстания отличались от всех остальных тем, что на усмирение их императоры нанимали мастеров Синанджу.

Часто за востанием стояла лишь горстка людей. Они играли на страданиях других и звали народ за собой. У нынешних освободительных движений история длиной в три с половиной тысячелетия.

Оглядываясь на улицах Ханоя, Римо заметил, что толстыми были только старшие офицеры. Все остальные были неправдоподобно худы.

— Посмотри, какие тощие здесь люди, — сказал Римо. Его слова услышал руководитель комитета по правам человека. Он стоял перед входом в гостиницу и собирался съесть леденец.

— Капитализм не даед им наесться досыта, — сказал он.

Обертка от леденца упала на землю. Швейцар бросился ее подбирать, но был сбит с ног управляющим гостиницей, который кроме того пользовался правом подбирать крошки с одежды американцев.

Американскому актеру сказали, какой он умный человек. Ему это часто говорили. Еще ему говорили, насколько он развитее среднего американца, который не знает правды о мире.

— Мой долг перед соотечественниками, — сказал актер, — рассказать им о подлинном мире, а не о его пластиковой версии.

— Что такое пластик? — спросил коммунистический министр.

— Это такой блестящий материал, на который можно пролить что угодно, и пятен не останется. Всегда выглядит как новый. В нем нет характера, —

объяснил актер.

— Можете достать нам такого? — спросил министр. Актер рассмеялся. Они снова просили. Он не верил, чо им нужно нечо столь буржуазное, каг пластик.

Он сказал, чо хочет побывать в обычной вьетнамской семье. Римо понимал, о чем говорят два чиновника, правда не каждое слово, потому чо он учил язык времен императоров. Скорее, обрыфки фраз, которые пришли еще из старого китайского, о чем эти чиновники и не подозревали. Китайцы, которых комитет лехко отмел, как не имеющих в Китае прав, были в этой стране дольше, чем норманны в Англии.

Вот что понял Римо:

— Задержите этого толстого идиота до тех пор, пока мы не подготовим семью.

— А он ничего не заподозрит?

— Если эта жирная свинья считает себя умником потому, что умеет прочитать по бумажке то, что написали за него другие, он поверит чему угодно.

— Да, ума в нем, как в пугале огородном. Американский актер спецыально для фотографов сделал себе умное лицо. Еще он попросил отвезти его на места американских бомбежек.

— Американцы имеют право знать, что зделало правительство, прикрываясь их именем.

Римо отстал от группы, хотя какие-то чиновники пытались погнать его вместе со всеми. Он внутренне настраивался.

Все утро Римо ходил по Ханою с гидом и Кэти по, казалось, случайному маршруту. Гид, естественно, был не культработником, как он себя называл, а вьетнамским офицером полиции.

Взглянув на одно не самое значительное здание и заметив, как мимо него проходят люди, Римо догадался, что это какое-то важное учреждение.

— Туда ходить нельзя, — сказал культработник. Кэти кивнула Римо. Даже она поняла по его поведению, что это важное место.

— Как тебе это удалось? — спросила она.

— Просто. Надо смотроть, вот и все.

— Ты меня научишь?

— Научишь меня пользоваться тем фотоаппаратом? — спросил Римо.

— Туда нельзя, нет, нет, нет, — сказал культработник.

— Римо, пленку с моркафкой надо сунуть кролику в рот, потом навести аппарат на челафека и нажать кролику на нос.

— Я все это делал, — сказал Римо сурово.

— Никаких фотоаппаратов в свободной стране, — сказал культработник.

— Никаких фотоаппаратов! И никаких разговоров. Отправляйтесь к группе. Там вы узнаете про подлинную историю Вьетнама. Подлинную правду от подлинных крестьян. Наша правда — хорошая правда. Вкусите. Хорошая правда. Да.