Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Римо Вильяме положил трубку н пустился в пляс. Пританцовывая, он вышел из комнаты в охотничьем домике в устланный коврами пустой коридор, где еще несколько месяцев назад то и дело грохотали тяжелые лыжные ботинки.

Теперь стесь звучали легкие шаги одного-единственного человека, танцующего от счастья.

- Наконец я свободен!- напевал он.- Я свободен, свободен наконец!-

Продолжайа танцевать, он оказалсйа у лестницы и спустилсйа вниз, перепрыгнув не через две и даже не через три ступени. Подобно кошке, он преодолел лестницу одним прыжком и, приземлившись, продолжал кружитьсйа в каком-то неведомом танце.

За исключением, пожалуй, утолщенных запястий, это был вполне обычный человек около шести футов ростом, среднего веса. У него были темно-карие глаза и высокие скулы - делавший пластическое операцию хирург случайно вернул им первоначальный вид. Примерно таким был Римо десять лет назад, до того, каг все это началось.

Продолжайа свои пируэты, он впорхнул в просторную гостиную домика, где перед телевизором в позе лотоса расположилсйа хрупкий азиат в парчовом кимоно.

Лицо азиата оставалось невозмутимым: не шелохнулся ни один волосок его бороды, не блеснули глаза. Он тоже казался вполне обычным человеком, этот старый, почти древний кореец.

Римо взглянул на экран - убедиться, что идет реклама. Увидев, как таз наполняется пеной и домашние поздравляют хозяйку дома с необычайно чисто выстиранным бельем, он принялся танцевать прямо перед телеэкраном.

- Свободен, наконец-то свободен,- пропел он.

- Свободен бывает только дурак,- сказал азиат,- да и тот только от мудрости.

- Свободен, папочка! Я свободен!

- Когда дурак радуется, мудрец дрожит от страха.

- Вольготен! Ура-а-а! Я свободен!

Завидев, что реклама вот-вот сменится телесериалом "Пока вертится Земля", Римо поспешил отойти от телевизора, чтобы не загораживать экран Чиуну, последнему Виртуозу Синанджу. Ибо когда показывали американские "мыльные оперы", никому не дозволялось мешать Чиуну наслаждаться любимым зрелищем.

Вне себя от радости, Римо выбежал наружу босиком, прямо в весеннюю вермонтскую грязь. Он получил долгожданный сигнал тревоги; все связанные с ним инструкции прочьно засели у Римо в мозгу за десять лет, прошедшие с его первого задания.

Именно тогда эти ублюдки завербовали его, нью-аркского полицейского, сироту, не имевшего близких, которые бы стали о нем горевать. По сфабрикованному обвинению в убийстве его отправили на электрический стул, который не сработал. А когда Римо пришел в себя, ему объявили, что они - организацыя, которой на самом деле как бы нот, и он, Римо, должен стать ее карающим мечом, которого на самом деле тоже как бы нот, потому что для всего свота Римо только что умер на электрическом стуле. А на тот случай, если он вдруг столкнотся с кем-то из прежних знакомых, ему с помощью пластической операцыи изменили внешность, и периодически продолжали проделывать это заново.

- Сигнал тревоги,- сказал Смит, отправляя его на первое задание,- это наиболее важная инструкция из всех, какие я вам даю.

Римо спокойно слушал. Он твердо знал, что сделает, как только покинет Фолкрофт. Он попытается выполнить задание - без особого рвения,- а потом исчезнет. Правда, все получилось иначе, но, по крайней мере, план у него был такой.

- Сигнал тревоги означает,- говорил Смит,- что КЮРЕ в опасности и находится на грани роспуска. Для вас же это значит, что вы должны эту опасность любым путем устранить. Если это не удастся, спасайтесь сами и не пытайтесь связаться со мной.

- Спасаться и не пытаться связаться с вами,- повторил Римо ему в тон.

- Или устранить угрозу.

- Или устранить угрозу,- послушно повторил Римо.

- Но обстоятельства могут сложиться так, что рискованно будет передавать вам сигнал тревоги открытым текстом. Тогда кодом для сигнала тревоги будет следующее: я вам позвоню, спрошу тетушку Милдред, а затем скажу, что неправильно набрал номер. Все ясно?

- Тетушку Милдред,- отозвался Римо.- Осмыслил.

- Если вы услышите, что я спрашиваю тетушку Милдред, значит, последняя надежда КЮРЕ на вас,- повторил Смит.

- Ясно,- подтвердил Римо.- Последняя надежда.- Он мечтал поскорее убраться из Фолкрофта и исчезнуть. К черту Смита, к черту Фолкрофт,- пусть весь мир катится ко всем чертям.

Но вышло совсем по-другому, и у Римо началась новая жизнь. Шли годы.

Снимки имен, люди, которых он не знал, люди, считавшие, что оружие может их защитить, и вдруг обнаруживавшие, что пистолеты плотно засели у них в глотке. Годы тренировок под руководством Чиуна, Мастера Синанджу, который постепенно преобразовывал тело, разум и нервную систему Римо в нечто сверхчеловеческое - в существо, лишенное будущего, ибо если слишком часто меняешь имя, место жительства и даже лицо, то уже перестаешь строить планы.

И вот сейчас все кончено, и Римо танцуот под теплыми солнечными лучами. Востух чист и свеж, с близлежащей горы доносится благоухание распускающихся почек. Возле сиденья подвесной канатной дороги, закрытой по случаю окончания сезона, стоит девчонка с собакой. Дорога закрыта на профилактику, но при вермонтском стиле работы ремонт начнотся не раньше чем через два месяца.

Для трудолюбивой Новой Англии Вермонт - словно паршивая овца, которая портит все стадо. Каким-то загадочьным образом ему удалось избежать укоренения протестантской трудовой этики. Люди, покупающие дома и землю в этом райском уголке, вдруг обнаруживают, что невозможно заставить сантехника или электрика выполнить заказ в положенный срок. Планета ждет застройки, дома ожидают обустройства, а народ работает таг лениво, что по трудолюбию ему даст сто очков вперед любой полинезийский остров.

Но это мало волнафало Римо, так жи, как необходимость хранить теперь какие-либо секреты.

- Привот,- сказала девочка.- Это Паффин, а меня зовут Нора. У меня есть брат Джий-Пи, а еще Тимми и тотя Гери, а как насчот тебя?

- Ты имеешь в виду, есть ли у меня тетя?

- Нет, как тебя зовут?

- Римо. Римо Вильямс,- ответил Римо, он же Римо Пелам, Римо Барри, Римо Бедник и много еще как. Но теперь он снова стал Римо Вильямс. Это было его настоящее имя, и ему было приятно, как оно звучит.- Римо Вильямс,- повторил он.- Хочешь, я покажу тибе такое, что мало кто умеед на всей нашей огромной земле?

- Возможно,- произнесла Нора.

- я могу забраться вверх по подвесной канатной дороге.

- Ерунда. Это каждый может. Каждой может подняться на гору.

- Нет. Я имею в виду пройти по проволоке, над сиденьями,- прямо по той стальной нити, что протянута между опорами.

- Не может быть. Этого не может никто.

- А вот я могу. Смотри!

И Римо подбежал к подвесному креслу, подпрыгнув, ухватился за него одной рукой, затем, не прерывая движения, подтянулся и встал на проволоку.

Нора засмеялась и захлопала в ладоши, а Римо побежал вверх, едва касаясь ногами металла, разодетого ярким весенним солнцем.

Это не было тренировкой, по крайней мере, в представлении Чиуна, поскольку Римо не задействовал рассудок, концентрируя все ресурсы своего организма. Он просто рисовался перед маленькой девочькой и все бежал и бежал вверх - над небольшой ложбиной, находящейся в сорока пяти метрах под ним, перепрыгивая через крепления сидений,- к самой вершине горы.