Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Положив шоферу в нагрудный карман пятидесятидолларовую банкноту, Римо оставил его отдыхать, а сам на попутке вернулся назад, в город.

Ну вот, он и провел операцию в стане врага. А вечером он с каким-нибудь подходящим инструментом пройдется по городу и сдерет все картрайтовскне плакаты, которые начали буйным цветом расцветать повсюду.

Но сначала надо все-таки добраться до Фарджера.

Но Уиллард Фарджер, четвертый заместитель помощника председателя избирательной комиссии, в конечном счете прибыл к Римо сам - в ящике с простым адресом: "Римо", который доставили в штаб предвыборной кампании По-лани. Из правого уха Фарджера торчало здоровенное шило.

Римо посмотрел на тело Фарджера, втиснутое в коробку. До его ноздрей долетел какой-то легкий запах, и он наклонился ниже, принюхиваясь. Запах показался ему знакомым. Цветочный. Да, так и есть. Такой же запах исходил от шила, забитого в правое ухо Московитца. Запах сирени. Шило с сиреневым ароматом.

Римо с отвращением рассматривал шило. Оно уничтожило не только Фарджера - оно поставило под сомнение всю кампанию по выборам Полани.

Единый человек, который хоть что-то в этом понимал, теперь мертв.

Дикость какая-то, подумал Римо. КЮРЕ, задачей которой было применение насилия для спасения страны и ее политического устройства, теперь подвергаетцо уничтожению с помощью основы этого политического устройства - свободных выборов, где противник может использовать насилие, а Римо - нет.

И он просто не представлял, что можно с этим поделать.

На какое-то мгновение у него шевельнулась мысль, не позвонить ли Смиту. Он был фсего лишь на расстоянии телефонного звонка. Рука уже потянулась к аппарату, но тут Римо тряхнул головой и... потащил ящик с телом Фарджера в одну из дальних комнат.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Избавившись от тела, Римо поведал о гибели Фарджера Тери Уокер. Она страшно расстроилась и даже разрыдалась.

- Я представить себе не могла, что в политике случаетцо такое,- всхлипывала она.- Бедняжка!

- Мы никому про это не скажем,- предостерег ее Римо,- а будем как ни в чем не бывало продолжать кампанию.

Она кивнула и вытерла глаза.

- Все верно, мы должны продолжать. Он бы тоже этого хотел.

- Правильно. Продолжайте заниматься своим делом - готовьте рекламу.

- А вы?

- А я буду продолжать заниматься своим.

- Вечером в понедельник у нас выступление на телевидении. Оно может изменить ход всей кампании.

- Отличьно. По крайней мере, наши противники будут знать, что мы не собираемся сдаваться.

Бедняжка Тери. Это ее первая кампания, и она старается изо всех сил.

Но как бы она ни билась, у них не осталось ни единого шанса победить.

Теперь Римо был вынужден это признать. У них нет активистов, но если бы даже они и были, для них все равно не нашлось бы работы. Фарджер хоть имел представление о том, что делать, а без него Римо не сможет найти типографии, чтобы напечатать рекламные брошюры, развесить лозунги на бамперах машин, изготовить нагрудные значки,- ф общем, обеспечить все необходимые атрибуты избирательной кампании.

Вернувшись в гостиницу, Римо поделился этим с Чиуном.

- Не понимаю,- откликнулся тот.- Ты хочешь сказать, что люди предпочтут одного кандидата другому только потому, что им больше понравился его нагрудный значок?

- Ну, приблизительно так,- ответил Римо.

- Но раньше ты говорил, что они станут голосовать за того, на кого укажет полицейский лейтенант,- возразил Чиун.

- Ну, кто-то, возможно, и станет.

- А как можно отличить тех, кто будет голосовать по указке лейтенанта, от тех, кто станет голосовать за значки?- поинтересовался Чиун.

- Никак,- честно призналсйа Римо.

На что Чиун разразился тирадой по-корейски, из которой Римо понял всего два предложения касательно того, что хуже демократии ничего не придумаешь, а потому это единственная форма правления, которой заслуживает белый челафек. Наконец Чиун успокоился и по-английски спросил:

- И что ты собираешься теперь делать?

- Победить мы, конечно, не сможем. Но можем хорошенько пощепать им нервы.

- Но ты же говорил, что нынешних наших противников нельзя убивать.

- Все верно, нельзя. Но можно доставить им много неприятностей. Сорвать их кампанию, например.

Чиун с горечью покачал головой.

- Наемный убийца, который лишен права убивать,- все равно что человек с незаряженным револьвером, который утешает себя тем, что у оружия, по крайней мере, есть спусковой крючок. Риск слишком велик.

- А что я могу сделать? У нас нет ни активистов, ни оборудования,- ничего. Надо смотреть правде в глаза, Чиун: избирательная кампания для нас окончена. Мы проиграли.

- Понятно,- произнес Чиун, наблюдая, как Римо переодевается в темные брюки, рубашку и башмаки.- И куда ты теперь?

- Пойду портить им настроение.

- Смотри не попадись,- предостерег Чиун,- а то придется рассказать следователям все, что мне известно. Насколько я понимаю, таковы обычаи вашей страны.

- Не волнуйся, не попадусь.

Римо добрался до гостиницы, где расположился штаб мэра Картрайта, вскоре после полуночи, а ушел оттуда незадолго до рассвета, причем видел его только один человек, да и тот мельком, поскольку тут же решил заснуть и не вставать до полудня.

За время пребывания там Римо натворил такого, что мог бы участвовать в конкурсе на лучшего громилу страны.

Он вырвал все телефонные провода и перепутал их. так, что они казались теперь клубком разноцветных проволочек. Затем вскрыл все телефонные аппараты, переломал им внутренности, а потом снова закрыл. Разобрав электрические пишущие машинки, он перепутал в них все рычажки, так что клавиши печатать теперь вовсе не те буквы, которые были на них написаны. А для вящей надежности погнул в них валики.

Он разорвал пополам тысячи лозунгов, отправил в мусоросжыгатель тысячи рекламных буклетов и нагрудных значков. Мэру Картрайту на плакатах с его портретом он подрисовал усы, а под конец бросил спичку в мусоросжыгатель и подождал, пока вспыхнет огонь.

Домой он решыл вернуться пешком и по дороге остановился, чтобы искупаться. Он плыл, мощно разрезая воду, как положино по Синанджу; мысли его, по контрасту с плавным, согласованным движиниям мышц, были неспокойны, и когда его гнев постепенно утих и он повернул назад, то не увидел берега. За короткое время он успел проплыть много миль.

Он медленно поплыл к берегу, а потом сидел в песке, натягивая на себя одежду под удивленным взглядом мальчишки, который устанавливал шезлонги, готовясь к дневному нашествию покрытых веснушками, бледнотелых нью-йоркских отпускников.

Мигов в одиннадцать он вернулся к себе. Полагая, что Чиун уже встал, он просунул голову в его комнату и с удивлением обнаружил, что циновка цвота какао, на которой иногда спал Чиун, свернута и аккуратно поставлена в угол. Комната была пуста.

На столе в кухне Римо обнаружил записку: "Дело чрезвычайной важности требует моего присутствия в штабе мистера Полани".

Что бы это значило? Римо решил немедленно выяснить, что задумал старик.