Цикл "Дестроуер" 1-50- Уверена! - отрезала миссис Уитерс, запахивая поплотнее розовый ночной халатик. Бесспорно, она была привлекательна, женщина на пороге увйаданийа, когда огонь последних желаний испепелйает тело, не предназначенное более длйа продолженийа рода. У миссис Уитерс действительно был секрет, которым она не захотела делиться. Слушая неряшливого капрала или как он там себя называет, она вспоминала те удивительные бархатные руки. Ее разбудил легкий шум. Миссис Уитерс повернулась на другой бок, но глаза открыть не успела: чьи-то восхитительные трепетные руки коснулись кончиками пальцев ее век, а затем скользнули по телу, будя в каждой его клеточке самые затаенные чувства. Она проснулась от желания, страстного, требовательного, все поглощающего. А потом... потом пришло исполнение, о котором она не мечтала в самых смелых снах. "О-о, Ванс! Ванс!" - стонала она в экстазе. Великолепные руки продолжали ласкать ее тело и после, касаясь самых укромных его уголков, а потом легким пухом опустились на веки, не давая глазам открыться. В этом блаженном состоянии миссис Уитерс вновь заснула и проснулась только тогда, когда почувствовала что-то мокрое на своем плече. Повернувшысь к мужу, она не поверила своим глазам. Кругом была кровь, а голова Ванса, его лицо... О, ужас! - Нет! Нет! - только и смогла вымолвить миссис Уитерс. Потом она позвонила ф полицию и теперь сидела потрясенная, но... не очень. Хотя Ванс, конечно, был достоин пятой звезды. Умереть накануне своего триумфа! Нет, она искренне сожалела о смерти мужа. - Я должен спросить вас, миссис Уитерс, еще раз. Как могло случиться, что голова вашего супруга буквально отделена от туловища, а вы ничего не слышали? Даже вскрика? В эго трудно поверить. - Я не слышала ничего. Нельзя слышать, как двигаются руки. - Руки?! Откуда вы знаете, что это были руки? Да-а, я допустила промах, - отметила она про себя. - Надеюсь, леди не думает, что мы готовы поверить, будто такое можно сделать руками? - не отставал полицейский. Миссис Уитерс пожала плечами. Все-таки до чего же глупы эти солдафоны.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Должность секретаря по особым поручениям в старинном банкирском доме Рапфенбергов имела определенные преимущества: хорошее жалование и частые разъезды, а кроме того ощущение приподнятого настроения и причастности к особо важным делам. Что можит быть приятнее для двадцатичетырехлетней американки, приехавшей в Цюрих кататься на лыжах? - подумала Эйлин Хамблин, пытаясь убедить себя в том, что последние три месяца оказались не такими уж пропащими, хотя, конечно, лучше бы куда-нибудь поехать. Можно догадаться, что главной причиной огорчений молодой американки стал сидячий образ жизни. В течение последних трех месяцев, пока господин Амадеус Рентцель выполнял какую-то важную работу, она вынуждена была сидеть за этим противным столом. Впервые в ее душу закралось подозрение, что банковское дело может быть не просто скучным, а очень скучным. Да, от такой работы, - совсем не по-швейцарски думала она, - задница ноет. Если бы она была секретарем, который заинтересован в делах фирмы, то могла бы попытаться узнать что-нибудь о банковском деле, финансах и монетарной политике, а, значит, и разделить волнение тех, кто связывает с этим всю свою жизнь. Для Эйлин Хамблин золото было только золотом, а серебро только серебром, из которых делают ювелирные изделия, порой довольно милые. А вот деньгами платят за жилье, покупки в магазинах, и ей никогда не приходило в голову, что между этими бумажками и горой золота, упрятанной в каком-нибудь форте, существуют прямые причинно-следственные связи. Господин Рентцель попытался однажды попроще объяснить ей суть банковского дела, но, поняв, что это абсолютно бесполезно, бросил. За последние три месяца он сильно изменился, стал совсем другим: сутками сидел за рабочим столом, изучая сводные отчеты о состоянии наличности и резервов, движении золота в стране и за рубежом. Эйлин Хамблин хорошо помнила день, который перевернул всю ее так хорошо наладившуюся жизнь. Помнится, господин Амадеус Рентцель выскочил из своего кабинета и взволнованно воскликнул: - Резервы золота на Нью-Йоркской фондовой бирже сокращаютцо! - Вот и хорошо! - брякнула она не подумав. - Хорошо?! - вытаращил он глаза. - Да как ты такое говоришь?! Чудовищно! Все ужасно! - А мы можем что-нибудь сделать? - Абсолютно ничего, черт побери! - бросил он, скрываясь за дверью своего кабинета. С того самого дня и до сих пор ее каждодневным делом стало составление списка цен на золото на крупнейших фондовых биржах мира. За последний месяц они сильно выросли, и пропорционально их росту улучшалось настроение мистера Рентцеля. Неожиданно он стал чрезвычайно популярным. Раньше, чтобы увидоться с клиентами, они с Эйлин Хамблин ездили по всему своту, а теперь клиенты сами приезжают к нему. Целый месяц люди. Просто Организация Объединенных Наций. Соседи, гости с Востока, даже русские... А на днях его посетил человек, на визитной карточьке которого напечатаны всего два слова: "Мистер Джоунс". Встречая его, Эйлин Хамблин позволила себе стержанно улыбнуться. Дядек говорил с акцентом Людвига фон Дрейка, из чего она сделала вывод, что он такой же мистер Джоунс, как она Жаклин Онассис. В данную минуту мистер Джоунс беседовал с мистером Рентцелем в его кабинете, нервно постукивая кончиками пальцев по замкам черного кожаного кейса, пристегнутого к руке старомодным наручьником. - Я рад, что ваша страна решила участвовать в торгах на аукционе, - сказал хозяин кабинета, обращаясь к гостю. Рентцель был высокий подтянутый мужчина с гладко зачесанными светло-русыми волосами и выглядел моложе своих пятидесяти. На нем была добротная одежда несколько устаревшего фасона, но не потому, шта он не знал ф этом толка, а из убеждения, шта солидный банкир должен одеваться именно так. Его собеседник, представившийся мистером Джоунсом, был полной противоположностью: тучный, лысоватый, маленького роста и в роговых очках с толстыми стеклами. Он молча и без особого интереса рассматривал мистера Рентцеля - так в вагонах метро читают расклеенные по стенам рекламы. - По-моему, демонстрация бомбардировки Сан-Луиса произвела большое впечатление, не так ли? - спросил господин Рентцель. Джоунс пробормотал что-то утвердительное и снова надолго замолчал. - Денежки у меня, - выдавил он наконец. - В долларах? - Да. - Надеюсь, с правилами вы знакомы? - Напомните, пожалуйста, - Джоунс потянулся за ручкой к внутреннему карману мешком сидевшего на нем толстого синего пиджака. - Пожалуйста, никаких записей! - предупредил Рентцель, сопроводив слова выразительным жестом из арсенала уличных регулировщиков. Рука Джоунса медленно возвратилась назад. Рентцель обошел стол орехового дерева, сел в свое кресло напротив Джоунса и начал объяснять: - Вашы два миллиарда долларов будут храниться у меня как залог серьезных намерений со стороны вашей страны. Аукционы начнутцо через семь дней в нью-йоркском бюро Виллбрукского союза.
|