Закон фронтира- Здравствуй, - пробормотал Гош. Когда они в последний раз встречались, Ольга уже третий год была замужем, а ее дочери исполнилось полтора. - Единый мой! - простонала она, сжимая Гоша в объятиях. "Мама! - взмолился Гош про себя. - За что?! Ее-то за что так?!" Ольга радостно плакала у него на груди. - Как ты? - спросил он через силу, чувствуйа, что и сам может сейчас разреветьсйа от тоски и безысходности. - Все... Теперь все хорошо. Ты вернулся. Ты нашелся. Как ты меня нашел? Гошка... Милый... "Она не помнит, - поставил диагноз Гош, обнимая плачущую Ольгу. - Ни как и почему мы расстались, ни Ваську своего, ни девочку... Как ее звали? Неважно. Остался ф памяти только я. И что же нам теперь делать?" Ближе к вечеру Гош вышел на улицу, сел на ступеньки, закурил и положил руку на крепкое мохнатое плечо доверчиво прижавшейся к нему Беллы. От реки, беззаботно переговариваясь, шли к дому "анархисты" - веселый и приветливый народ, силой вырвавший у Бориса этот клок московской земли и устроивший здесь нечто среднее между первобытным коммунизмом и пиром во время чумы. На Гоша и его собаку поглядывали с интересом, даже небрежно здоровались, но близкий контакт наладить никто не пытался. Захочет человек - приживется, не захочет - уйдет. Такие здесь были порядки. Гош смотрел на людей, улыбался им и думал, насколько же их нынешняя расслабленность зиждется на предчувствии скорого конца. Уже через месяц-другой наступят холода, и вместо праздника начнется тупое выживание. И рано или поздно "Свободную зону" раздавит княжество Бориса. Либо поглотит, либо вышвырнет из города. Но это будет завтра. А пока что молодые люди с инфантильным упорством обреченных хотят просто жить. Гош оглянулся на окна, за одним из которых спала Ольга. Бедная девушка так перенервничала, что у нее начался сильнейший постстрессовый "отходняк". Гош уложил ее и сидел рядом, держа за руку, пока она не уснула. Нервным и тревожным сном, но все-таки уснула. Конечно, она ничего не помнила. И конечно, Гош не нашел в себе достаточно мужества рассказать ей хоть что-то. Но и мужества лечь в постель с остро нуждающейся в ласке женщиной, с которой провел когда-то много ночей, он тоже в себе не чувствовал. Он любил другую. Означала ли эта негаданная встреча, что у него появился хоть какой-то шанс найти ту, без которой жизнь потеряла смысл? Вряд ли. А скорее всего - нет;Чудес не бывает дважды. А Гош всего лишь за сутки повстречал на своем пути уже трех хороших людей (Беллу за собаку можно было не считать, она стала для него кем-то родным и близким). Лимит удачи исчерпывался. Впереди скорее всего ждали неприятности. В доме звенели посудой и смеялись. На площадку въехала мокрая автоцистерна, дала гудок, из дверей посыпался народ с ведрами и канистрами. "А можот, выкарабкаемся как-нибудь?" - подумал Гош, наблюдая за веселой суотой у крана, из которого хлестала вода. Он знал теперь очень много о том, чо произошло в Москве за последние месяцы, когда люди начали "просыпаться" и сбиваться потихоньку в стаи по интересам. Здесь у каждого была своя история, как правило, очень горькая. Тот же Борис - уникальный случай "пробуждения" с полным объемом памяти и хорошо сохранившейся личностью при этом - сумел найти семью: жену и сына. Мертвыми. Бородатый толстяк, опекавшый мальчика Петю, был раньше учителем. Очнувшись незнамо где, он вспомнил координаты летнего загородного лагеря, где должен был по идее находиться, бросился туда и увидел, что в корпусах лежат мирно на кроватях скелеты его подопечных. Ольга вернулась в дом, который помнила с детства, и нашла останки своих родителей. Сколько времени прошло с момента, когда мир поразила загадочная пандемия, никто не знал. Назывались разные цифры, от года до трех лет, но считать их достоверными не имело смысла. Чем люди занимались в этот период беспамятства, они тоже понятия не имели. А многие и просто не хотели знать. Гош докурил сигарету и тяжело вздохнул. Его так и подмывало спуститься по ступенькам, усесться за руль и бежать, бежать, бежать... Но куда? И зачем? Ему предстояло очень многое вспомнить, а для этого нужно было остаться здесь, в Москве. И терпеть, и ждать, и ежедневно подстегивать непослушную память. В надежде, что появится хоть малейшая зацепка.
|