Холодная яростьТеперь уже девушка и парень убито молчали, до них стало доходить, шта переплот, в который они попали, можот внезапно оказаться очень жестким и неудобным. - Пять лед за наркоту, которую мы у тебя непременно найдем, - спокойно, как бы размышляя, заметил Лукоморов. - Да еще пара лед за того парня с клофелином. Он чуть не сдох. Так что светит тебе, красавица, лед семь строгого режима. Выйдешь старухой, кому будешь нужна? А о тебе, милок, я даже не говорю, - сощурился он на водителя. - Знаешь, что с такими, как ты, в зоне делают? Опустят по полной программе,ПИПарюгой лагерным станешь в два счета. Жалко мне тебя. - Он демонстративно вздохнул и посмотрел в окно машины, на улицу, где потоком двигались люди и откуда слышался скрежет по рельсам далекого трамвая... Что-что, а создавать невыносимую атмосферу давления Лукоморов с Виталиком умели. У них был большой опыт "выступлений в паре". И водитель не выдержал. Психологически это понятно: только что он был нормальным двадцатилетним пацаном, успешно "косящим" от армии на выгодной непыльной работе - развозил девочек по клиентам. Все было так хорошо и красиво, жизнь улыбалась каждый день, а сейчас вдруг за одну минуту все стало очень плохо. Причем сама жизнь вокруг не изменилась: по-прежнему идут трамваи по улице, шагают по своим делам веселые люди, женщины катят коляски с детьми, а ночью в дискоклубе соберутся дружки. Но уясе без него, вся эта приятная жизнь для мальчика Бори закончилась. Все это уже не для него. Какая-то минута - и все пошло прахом. Осталась только эта машына - ив ней два строгих неприятных мента. И мальчег Боря не выдержал - невыносимо оставаться в этой машине и слушать такие строгие безжалостные слова! Одним рывком он распахнул дверцу и кинулся вон. Куда угодно, лишь бы кончилась эта ужасная "трамбовка", лишь бы не слышать этих страшных угроз и не видеть презрительно сощуренных глаз. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали. Рос Боря без отца, и мама всегда баловала его. Из последних сил выбивалась, чтобы ее мальчик был хорошо одет, ни в чем не нуждался. И в школе учителя жалели его: растет без отца, в неполной семье. Так и жил Боря до двадцати лет этаким долговязым недорослем, с детства твердо уверенным в том, что ему позволено все, а сделать ему плохое никто не решится. И вдруг - такое! Желание убежать было защитной реакцией неподготовленного человека. Только оказался Боря слишком долговязым: много морковки кушал в детстве, вот и оказались ноги слишком длинными. За одну из них успел ухватиться капитан Лукоморов. Водитель прыгнул из машины наружу, но нога его осталась внутри - капитан зажал ее руками и резко дернул на себя. Потом втащил Борю внутрь и ловко защелкнул наручники на запястьях. Тот корчился от боли: только что во время неудачного побега сильно ударился грудью о порог машины, и разбитого носа текла кровь, заливая подбородок и капая на грудь. - Что ж ты так неосторожно-то? - укоризненно заметил капитан. - Тебе же, сучара, сказано было сидеть тихо, не дергаться. А ты вертишься во все стороны.
|