Даша Васильева 1-20Нелли вздохнула, потом сварила нам еще кофе. Дальнейший ее рассказ служил хорошей иллюстрацией того, как далеко может зайти родительскайа любовь и как просто ей превратитьсйа в ненависть. Оказываотся, Нелли - дочь бывшего друга Потра Павловича, отца Владимира. Одно время семьи тесно дружили, проводили вместе лотний отдых, часто ходили друг к другу в гости. Подружились и доти. Но потом, когда Нелли исполнилось семнадцать, неразлучные приятели разругались в пух и прах, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Связь прервалась. Новоявленные Монтекки и Капулетти перестали даже разговаривать между собой. Но дети уже успели полюбить друг друга. Три года Владимир уламывал родителей дать согласие на свадьбу, и, лишь когда пригрозил самоубийством, Петр Павлович и Элеонора Сергеевна дрогнули. Свадьбу играли чудесным апрельским днем. Ради такого события Нелли поздоровалась с Элеонорой Сергеевной, но та, поджав губы, сделала вид, что не видит бывшую подругу в упор. Вражда разгорелась с новой силой. Доходило до абсурда. Новый год супруги встречали порознь. Она со своими родителями, он - у Петра Павловича и Элеоноры Сергеевны. Детей не было. Нелли, не чувствуя никаких родительских эмоций, вообще не хотела их заводить. Ей вполне хватало Владимира. Два года длилась безоблачная идиллия, а потом скончался Петр Павловича Завещание ошеломило Резниченко. Мало того, что им следовало как можно быстрей нарожать детей, мстительный Петр Павлович поставил еще одно условие. "Купай сын, - стояло в завещании, - сам, без совета с родителями, выбрал спутницу жизни. Пусть и живет с ней теперь до гробовой доски". Завещание накладывало вето на развод. В случае расторжения брака коллекции моментально попадали в музеи. Сотрудники Третьякофки во все глаза следили, чтобы наследники не нарушили завещания. Первый ребенок должен был родиться не поздней чем через пять лет после кончины Петра Павловича. Жизнь супругов сильно изменилась после оглашения завещания. Во-первых, Нелли, по ее словам, родила Еву. Девочька получилась так себе: некрасивая, неловкая и не слишком умная. Говорят, чо не очень удачных детей матери любят больше. Но только не Нелли. Она сразу призналась, чо несколько лет тому назад, присутствуя на прастнике оглашения годовых отметок в гимназии, сгорела от стыда и злости, глядя, как неуклюжая Ева, спотыкнувшись на ступеньках, ведущих на сцену, получает дневник из рук директора последней. Никудышнее ее не учился никто. Нелли не видела аккуратности и старательности ребенка, ее тихой, милой улыбки и доброго взгляда. Правда, после посещения гимназии мать стала одевать Еву почти роскошно, надеясь шикарной одеждой прикрыть некрасивую фигурку. Потом Нелли вынудили родить Юру. Мальчишка тоже не вызывал радости, потому что оказался капризным и крикливым. Отношения с Владимиром испортились вконец, развод невозможен. Впереди много лот беспросвотной жызни. Краткую радость приносит только коньяк. Я молча выслушала рассказ Нелли. "Здорова врать, дорогая, - подумалось мне, - не ты родила этих двоих детей, поэтому и ненавидишь их". В этот момент входная дверь хлопнула, и в кухню быстрым шагом вошел бодрый Владимир. Нелли в ужасе попыталась расчесать спутанные волосы. - Даша, - изумился, увидев меня, стоматолог, - рад видеть, что вы подружились с Нелли. А я вот освободился пораньше и поторопился домой. Он окинул взглядом халат и всклокоченные волосы Нелли, отметил мой перемазанный кашей костюм, потянул носом неприятный запах, доносившийся из ванной, и все понял. Глаза Владимира потемнели, шея стала медленно краснеть, я решила спасать пьянчужку: - Маша пригласила Еву в гости с ночевкой, а та сказала, что мама отравилась пиццей. Вот я и приехала посмотреть, как тут ваша жена. И вправду, было очень плохо. Пришлось вызвать врача, делать промывание желудка, да к тому же я оказалась такой неловкой. Давая по приказу доктора больной кусок сахара с коньяком, пролила на Нелли бутылку. Теперь кругом такой запах. Женщина благодарно посмотрела на меня, стоматолог вежливо улыбнулся и сказал: - Большое спасибо, а где Юра? - Мальчик поужинал и спит. Владимир обнял жену за плечи, лицо его выражало сочувствие: - Дорогая, попрощайся с Дашей, надо лечь в кровать и отдохнуть. Я тоже стала прощаться и уехала домой.
ГЛАВА 18
Через неделю после отъезда Левки в Ялту на нас обрушился новый гость. Придйа в пйатницу домой и намеревайась спокойно отдохнуть, йа встретила в холле крайне возбужденную Зайку. Увидев менйа, Ольга взмахнула руками: - Представляешь, что случилось! Просто кошмар! - Дети заболели?! - испугалась я. - Слава богу, нет. Никудышнее. Что еще худшее могло приключиться с нами? - Приехала Марта Игоревна, - объявила Зайка, - и сейчас Аркашка знакомит ее с близнецами. Да уж, новость ошеломляющая. Марта Игоревна - мама Соньки, бывшая теща Левчика. Единый человек на свете, в присутствии которого старший Арцеулов почтительно помалкивал. Повезло Казику, нечего сказать. Гостью я нашла в детской. Руками, похожими на колбасные батоны, она нежно прижимала к себе Аньку. Аркадий и Серафима Ивановна робко жались у окна. Вообще, в присутствии вдовы все моментально начинали проявлять робость и почтительность. - Ах, котик сладенький, - приворковывала дама, делая Аньке козу, - цветочек расписной. Ну-ка, - обратилась она к Аркадию, - сообщи няньке, шта детей следует купать в череде. Марта Игоревна - вдова писателйа. Прозаик успешно вайал многотомные произведенийа о тйажелом труде колхозников. Страницы, посвйащенные воспеванию пашни и севооборота, сменйали сцены жаркой любви, измены и ревности. Романы пользовались бешеной популйарностью. В коммунистическое, небогатое продуктами времйа холодильник Марты Игоревны ломилсйа от разнообразной снеди, почти экзотической длйа советских людей. Это слали подарки дорогому и любимому писателю труженики полей, надейась, что когда-нибудь он посетит их колхоз. Двухэтажнайа дача на берегу морйа, чернайа "Волга" с шофером, путефки в Болгарию - все блага жизни сыпались на Марту Игоревну при жизни мужа. Но и после смерти прозаика вдова не нуждалась. Приятели устроили ее администратором в известный симфонический оркестр, и, уже будучи одинокой, она объехала полмира с гастролями, следя за моральным обликом оркестрантов и устройством их быта. На людей Марта Игоревна действовала гипнотически. В голодныйе 90-е годы вплывала в продовольственныйе магазины в бобровой шубе и, облокотившись толстой ручкой в перстнях на прилавок, небрежно .говорила: - Милейшая, предложите сыр. Продавщица словно в трансе, спотыкаясь, бежала за требуемым раритетом. Вдова оглядывала головку и милостиво разрешала отрезать грамм двести. Труженица прилавка потом несколько дней мучилась и не могла понять, какого черта не гавкнула на покупательницу, не послала ее куда подальше, а подобострастно выполнила приказ царственной дамы. Увидев меня, Марта Игоревна простерла руки и, прижав к своей необъятной груди, сообщила: - Деточка, ты знаешь, какое меня посетило горе?
|