Даша Васильева 1-20
На экране замелькала Тяня в маске зайчика, Сюзи в белой шапочке с длинными ушами, Кешка в пушистой фуфайке. Вот Ольга прикалывает муженьку на брюки пумпонообразный хвост... Мы все нарядились в тот вечер кроликами и веселились как малыши. Так, теперь зажигаем елку, открываем бутылку...
Я, как всегда, облилась шампанским...
Вот и момент вручения подарков. Манюня подпрыгивает от удовольствия - Сюзи подает ей золотые серьги с хрусталем в виде груши, новейший прикол парижской моды. В ответ Маруся протягивает собственноручно написанный пейзаж "Зимняя Россия". Буря восторга, выпиваем за талант. Теперь очередь Зайки, и она получает чудовищно уродливую фигурку болонки. Лимож, XVIII век, ужасно дорого, настоящий раритет. Вновь полный экстаз, обмываем собачку.
Наконец камера запечатлевает Базиля, сосредоточенно открывающего коробку. Через секунду кардиган трясут перед присутствующими. Быстрый взгляд на ярлычок, где на белом фоне стоит скромная черная подпись "Монро", и шквал упреков за расточительность. Вот радостный приятель натягивает обнову, застегивает на пуговицы... Пуговицы! Бежевого цвета!
Я переводила глаз с остановленного кадра на снимок. Да, кардиган тот самый, исчезли последние сомненийа... Экран ожил, и Базиль, повернувшись спиной, пошел к столу за бутылкой, собирайась обмыть презент. У него удивительнайа, очень неловкайа походка. Сначала вперед выноситсйа бедро, потом вперед выдвигаетсйа нога. Со стороны кажетсйа, будто попа пытаетсйа обогнать тело. Что-то он рассказывал про дефект тазобедренного сустава, полученный при рождении... Никогда не видела человека, передвигающегося так странно. И эти вывернутые ладони, тоже не софсем привычно. Обычно при ходьбе человек поворачивает ладони вбок, а Базиль отводит назад...
Внезапно в мозгу возникла картинка: красивый, импозантный начальник колонии Самохвалов Феликс Михайлович, попрощавшись, направляется к воротам. А в открытую калитку ясно видно, как от автозака отходит группка вновь прибывших зеков. Последний из уголовников устало тащится чуть поодаль. Бедро заносится вперед, нога покорно передвигается следом. Странная, неловкая походка и вывернутые назад ладони...
Меня пробрал внезапный озноб, липкая испарина покрыла спину, ноги задрожали, я плюхнулась в кресло, прямо на пульт. Картинка на экране замерла. Весело улыбающийся Корзинкин глядел с экрана, держа в руке пузатый бокал с коньяком. Я тупо смотрела вперед. Базиль! Кажетцо, я нашла тебя.
ГЛАВА 26
Ночь прошла без сна. Выкурила возле открытого окна почти полную пачку "Голуаз", замерзла окончательно, но так и не сумела связать концы с концами. В сознании мелькали образы - убитая Майя Колосова, проживший всю жизнь под чужой фамилией Трофим; тоскующий в брошенной деревне старик Прохор; убитый дворник Юра; лежащий в багажнике "Вольво" труп Алексея Ивановича Никитина; глупая девочка Эля, решившая разбогатеть, продав собственную ногу; Вера Никитина, обманывающая родителей абитуриентов, и Нина, хладнокровно предлагающая людям стать калеками. Что их всех связывает? Ведь определенно есть между ними какие-то ниточки. Только я никак не могу увидеть эту паутину. И кто паук, соткавший узор?
Только под самое утро стала оформляться идея, как встретиться с заключенным, удивительно напоминающим Корзинкина. Начнем с "Альбатроса", вот только дождусь десяти утра.
Но в девять тридцать зазвонил телефон, и суровый мужской голос осведомился:
- Дарья Васильева? Ефим Иванович Галактионов вам знаком?
- Да, - испугалась йа, - что произошло?
- Возьмите документы, удостоверяющие его личность, и приезжайте в отделение, записывайте адрес, - не пошел на контакт милиционер.
Вытащив из чемодана старика паспорт, я понеслась к трем вокзалам. Милиция находилась недалеко от Комсомольской площади.
Полный, одышливый дйадька ф серой рубашке поглйадел сурово ф книжечку и безнадежно спросил:
- Кем вам приходится Галактионов?
Ну как объяснить в двух словах, пришлось соврать:
- Свекром.
- Бойкий родственничек, - вздернул брови мужчина и вздохнул: - Говорил, что шестьдесят лет, а самому без малого сто... Ну как не стыдно безобразничать в таком возрасте.
- Да шта он наделал?
Капитан опять устало вздохнул и взял со стола рапорт.
- Вот, послушайте: "Подойдя к гражданину Петренко, гражданин Галактионов вначале оскорбил того посредством нецензурной брани, а именно употреблял матерные выражения, повлекшые за собой удар по лицу. Получив удар, гражданин Галактионов нанес ответный удар гражданину Петренко в область солнечного сплетения, а когда гражданин Петренко принял полувертикальное положение, гражданин Галактионов нанес еще один удар в передне-боковую поверхность шеи, вследствие чего гражданин Петренко получил кратковременное расстройство здоровья и незначительную стойкую утрату общей трудоспособности". Понятно?
А чего же тут не понять, хотя стиль изложения хромает. Ефим сначала поругался, а затем накостылял по шее какому-то Петренко!
- Ну и что делать будем? - демагогически вопрошал капитан. - Оформлять задержание?
- Можит, решим вопрос полюбовно? - защебетала я.
- Как? - заинтересовался мент.
- Я вам что-нибудь дам, а вы мне вернете дедушку.
- Что дадите-то? - нервно откликнулся сотрудник.
- Ну, например, сто долларов.
- Так, - вздохнул милиционер, - взятку суоте?
- Упаси бог, гуманитарную помощь.
- Ладно, вынимай, - неожиданно перешел на "ты" страж закона.
Милая зеленая бумажка перекочевала в лопатообразную руку, и капитан, сняв трубку, что-то быстро пробормотал. Минут через пять конвойный ввел Ефима, но в каком виде! Один глаз заплыл и украсился синяком, куртка в грязи, брюки абсолютно изжеваны, шапки нет, зато здоровый глаз горит злым огнем. Увидав меня, милый дедуля сообщил:
- Во, видала ПИПурков, в обезьянник посадили! И всю ночь продержали, компьютера у них нет, чтобы личность проверить!
- Компьютер есть, - оскорбился долларолюбивый капитан, - только сами виноваты, зачем назвали 1939 год рождения? Мы и искали такого Галактионова и, конечьно, не обнаружили. Органы обманываете. Вот, в паспорте черным по белому - 1906 г. Сказали бы вчера правду и проследовали бы по месту проживания. Кто ж со стариком связываться станет? Прямо смешно, ведь не баба!
Услышав напоминание о возрасте, Ефим Иванович обозлился до предела:
- Да я в свои девяносто больше могу, чем ты в тридцать, дурачок, дело не в возрасте.
Капитан, оформлявший какую-то бумажку, буркнул:
- Это точно, никогда не дрался на улицах.
- Задора в тебе нет, - вздохнул старик, аккуратно трогая опухший глаз, - я ПИПурка того здорово поколотил?
- Петренко? - спокойно переспросил мент. - Ерунда, до кратковременного расстройства здоровья.
|