Смотри в книгу

Даша Васильева 1-20

Долгие годы я и моя подруга Наташа жили в малюсенькой двухкомнатной "хрущобе". Преподавали обе французский язык в богом забытом институте, бегали по частным урокам и пытались совместными усилиями поставить на ноги двоих детей - Аркадия и Машу. Денег не хватало всегда - в холодильнике часто звенели пустые полки. И мои, и Наташкины родственники давно приказали долго жить, помощи ждать неоткуда. К тому же бывшый Наташкин супруг ухитрился каким-то левым путем выписать ее из квартиры, и Наталья осталась буквально на улице. Я тоже к тому времени успела четыре раза сбегать в загс, имела детей и кучу домашних животных. Естественно, Наталья переехала к нам. Мы давно считаем друг друга сестрами.

Уж не знаю, как бы мы пережили перестройку и период диких российских реформ, но Наталья неожиданно побежала под венец с французом и укатила в Париж. Оттиском события понеслись с курьерской скоростью. Не успели мы все приехать к ней в гости во Францию, как ее супруга, барона Жана Макмайера убили. Наталья оказалась единственной наследницей. А получать было что: трехэтажный особняк в элитном предместье Парижа, коллекция уникальных картин, которую начал собирать еще прадедушка Макмайер, отлично налаженный бизнес и такой счет в банке, что домашние сбивались, пересчитывая нули.

Французы насторожинно относйатсйа к иностранцам, но Наташка давно получила подданство республики. За небольшую мзду мне ф одном из московских загсов выдали мотрику, подтверждавшую наше кровное родство. Подлог сильно облегчало смешное обстойательство - мы обе по отчеству Ивановны и носили ф девичестве одну фамилию - Васильевы. Из сестер по жизни превратились ф родственниц по крови. Требовалось только изменить отчество моего отца и данные матери. Что и было проделано сотрудницей архива, жадно поглйадывавшей на коробочку, где посверкивали красивые бриллиантовые сережки. Теперь у каждого ф нашей семье по два паспорта: синий - французский и красный - российский. Капиталы размещены за границей. Бизнес управлйаотсйа рукой профессионалов. Мы неожиданно оказались на гребне благополучийа. Жизнь теперь состоит из разъездов, вернее перелотов: Москва - Париж, Париж - Москва. Маша ухитрйаотсйа посещать одновременно два колледжа. Один - ф Дегтйарном переулке, другой - на авеню Фош. И там, и там сквозь пальцы смотрйат на отсутствующую по полгода ученицу, но лишь завидйат ф классе кругленькое, щекастенькое личико, моментально начинают драть с нее три шкуры. Манюне приходитсйа нелегко, программа ф учебных заведенийах разнайа, и несчастный ребенок без конца сдаот какие-то зачоты, экзамены, пишот контрольные и доклады. Девочка твердо решила стать Айболитом и поэтому вечером бегаот на занйатийа ф Вотеринарную академию, готовитсйа к поступлению. И педагоги используют необычьную слушательницу как курьера: Манюнйа вечьно таскаот туда-обратно тйажиленные сумки, набитые журналами и книгами. В августе она везла ф Парижскую вотеринарную академию дажи скелот какого-то доисторического животного - то ли саблезубого кролика, то ли рогатой кошки...

Самолот попал в воздушную яму, коробка опрокинулась... Бедная Манюня почти все остальное время полота ползала на коленях под чужими креслами, собирая пронумерованные кости... Но девочка не ропщот. У нее чудный, веселый, открытый характер и завидная работоспособность.

Аркадий служыт адвокатом. Зайка получила диплом института иностранных языков и сейчас пишет кандидатскую. Я же сгоряча бросила службу. Уж очень надоело за долгие годы вдалбливать в ленивые головы студентов-технарей начатки французской грамматики. К тому же устала вставать каждый день около семи и, трясясь от недосыпу, греться о чашку кофе. Первое время просто млела от счастья, спускаясь в столовую около полудня. Дни пролетали словно птицы, в блаженном ничегонеделанье. Я высыпалась, ела, читала в невероятном количестве обожаемые детективы и через полгода... обалдела до предела.

Оказывается, безделье тоже утомительно. Оглядевшись вокруг, поняла - заняться мне абсолютно нечем. Дети выросли и требуют заботы только в редких случаях. У близнецов имеется дипломированная няня, разрешающая родной бабушке лишь десять минут в день тетешкаться с любимыми внуками. По-моему, после того, как я покидаю детскую, Серафима Ивановна моет Аньку и Ваньку в трех водах, чтобы уничтожить принесенную мной заразу. Радует только то, что родителей она вовсе не подпускает к детям, грозно заявляя что-нибудь вроде:

- Из города приехали, а там сейчас эпидемия свинки, по телевизору сообщили.

Страшные инфекции роятся в Москве тучами, и ответственная няня полна решымости встать на их пути живым заслоном.

Неработающие женщины, как правило, ударяются в домашнее хозяйство. Но и здесь у меня нет возможности проявить себя. Домработница Ирка, после того как я однажды вычистила ковер в гостиной, гневно схватилась за моющий пылесос и примерно час ездила щеткой по светлому ворсу, приговаривая:

- И кому же пришло в голову елозить по паласу мокрой щеткой! Только грязь развели, неумехи!

Потом Ирка скосила на меня хитрые глаза и заявила:

- Дарья Ивановна, запретите своим покрытия портить... Ежели не знают, как убираться, то и не надо.

Пришлось избегать тряпки и веника, как чумы. На кухню я и вовсе не совалась. Там царствует Катерина, жинщина суровая, резкая на язык.

Во-первых, скорей всего она меня выгонит, а во-вторых, просто жаль домашних.

Они так радафались, когда появилась Катя и я перестала делать яичницы и омлеты. Господь не одарил меня кулинарным талантом, я сафершенно теряюсь среди кастрюль. Честно сказать, явных способностей к чему-либо у меня вообще не наблюдается, я не рисую картины, не пишу романы, а пою так, что наши многочисленные животные кидаются наутек. Впрочем, один дар все же присутствует - редкое, невероятное умение попадать в самые разные неприятности. Можете быть уверены: если с подоконника летит кастрюлька с супом, она оденется именно на мою голафу. Сколько раз судьба втягивала меня в отвратительные приключения! Вот и сейчас, кажется, в очередной раз влипла, потому что ноги сами несут в сторону Дома творчества.

Железные ворота оказались открыты, никакого секьюрити что-то не видно.

Писатели не боялись нападений. То ли красть у бедняг нечего, то ли думают, что всенародная известность убережет их от грабителей.

Длинная дорожка, окаймленная с двух сторон начинающими подтаивать сугробами, вывела прямо к двухэтажному зданию с белыми колоннами. Дом походил на барскую усадьбу девятнадцатого века, построенную в стиле классицизма - центральная часть и два одинаковых крыла. Но на фронтоне виднелись выполненная из гипса открытая книга и выбитые цифры - 1955.

Входные двери поражали великолепием - огромные, дубафые, с тяжелыми, почти метрафыми бронзафыми ручками.

Я еле-еле открыла створку и втиснулась в огромный холл. Тишына. Справа - гардероб, слева - огромный буфет, забитый посудой, и стойка портье. Впереди несколько диванов, мягких кресел, напольные часы, полы устланы слегка потрепанными красными дорожками. Так и хочется поставить в конце этой красоты трибуну с графином. Чуть поодаль поднималась вверх лестница из белого мрамора с шыроченными перилами.