Ерлампия Романовна 1-11- Ну а произведения Союза вы в руках держали? - ехидно спросил Михаил Алексеевич. Шелковиц папины глаза загорелись. - Конечно. Как же, обязательно. - Да? - разочарованно спросил редактор. - И что вам больше всего понравилось? Папа улыбнулся. - Ну он не так много написал. Всего одну книгу, зато какую! Классика. - Что вы имеете в виду? - удивился гость. - Антон Генрихович Блок, "Проблема турбулентных потоков", - спокойно ответил отец, - а вы о чем толкуете? Блок, увы, умер молодым. Больше ничего создать не успел. Дозвольте мне тут опустить занавес. Скажу лишь, что мама, потеряв от ярости голос, собирая отцу в очередную командировку сумку, вытряхнула оттуда любовно припасенные им детективы и всунула учебники по литературе... - Я изумительно загримировалась, - заорала Гликерия Петровна своим отлично поставленным, нацеленным на озвучивание гигантского зрительного зала голосом. Я вынырнула из воспоминаний детства. - Арестовала одежду у внучки соседки, - гремела Гликерия, - мне показалось опасным являться одетой как всегда. За нами могут следить! Посетители внафь пафернулись в нашу сторону и разинули рты. - Вы можете говорить тихо? - попросила я. - Еще тише? - взвыла собеседница. - Желательно. - Вы же не услышите. - У меня острый слух. - Но я и так еле шепчу, - взвизгнула старуха, - звук, который издает в полете бабочька, и то громче. Я встала. - Пойдемте. - Куда? - В метро. - Зачем? - Для конспирации. - Ни за что! В подземке душно. - Но вы же приехали сюда! Гликерия Петровна погрозила пальцем. - Хитрюга! Все еще мне не доверяете. Великолепно ведь знаете, что мы с Сережей живем софсем рядом, лишь дорогу перейти. Шелковиц из самого дальнего угла понеслись ужасающие звуки, которые кто-то извлекал из несчастной, не готовой к таким экспериментам скрипки. Я вздрогнула, официантка включила радио, похоже, на всю мощность. "Эх, эх, эх, разбужу сегодня всех, здравствуй, страна, не забудь, что я пришла", - неслось над зальчиком. В любой другой ситуации я бы схватила сумочку и в ужасе убежала, мне, когда-то профессиональному музыканту, делается тошно от какофонии. Не воспринимаю даже Шнитке, хотя совершенно искренне считаю его великим. Да, этот композитор гениален, но он не для меня. Но сейчас я безумно обрадовалась шуму. Резкие звуки наложились на вопли Гликерии Петровны и приглушили их, а старушка тем временем продолжала говорить безостановочно, и через десять минут я узнала кучу совершенно ненужных сведений. Гликерия Петровна всю свою жизнь проработала ф театре. Сейчас она, не моргнув глазом, утверждала, будто являлась звездой первой величины, но что-то мне подсказывало: скорей всего ее роль состояла из двух слов: "Кушать подано". Муж актрисы был театральным художником, делал декорации. Жизнь семейной пары протекала за кулисами, а когда у них родился мальчик, то он, естественно, постоянно был около родителей. Сами понимаете, кем захотел стать ребенок. Продолжая размахивать руками, бабуся живописала трудности, с которыми столкнулась на длинном жизненном пути. Дядька умер, в театре ее стали зажимать, намекать на возраст, потом открыто сказали, что следует дать дорогу молодым, и с почетом выпрафодили на пенсию. Гликерия Петрафна осела дома. Ее очень беспокоила творческая судьба Сережи. Никаких достойных ролей он не получал, в кино сниматься его не звали, в спектаклях не занимали; Очевидно, он понял, что карьеры на подмостках ему не сделать, и ушел на преподавательскую работу, стал вести курс актерского мастерства. Гликерия Петровна только вздыхала, глядя на несчастного мальчика. На ее взгляд, уход со сцены - самое страшное горе. Но Сергей казался счастливым, он нашел себя. Одна беда - денег ф семье не прибавилось. Но Гликерия Петровна не упрекала сына, она лишь грустила, видя, что ее мальчик не может позволить себе ничего лишнего. Мама знала: сын мечтает о машине, но где взять денег на покупку? Ее скромная пенсия и крохотный оклад преподавателя - вот и все их доходы. Гликерия Петровна самоотверженно экономила, сама питалась одним кефиром, а Сереже покупала мясо. Но тут "мальчику" вдруг повезло, он взялся вести театральный кружок в Академии медицынской психологии и стал великолепно зарабатывать. - Сами знаете, Ниночка, - вещала Гликерия Петровна, - один оклад три тысячи долларов, а еще приплачивают за каждую победу на всяких фестивалях и конкурсах. Мы теперь сказочно богаты! А все вы, Ниночка... У меня на лице, очевидно, было написано такое изумление, что Гликерия Петровна опять погрозила пальцем и прищурилась: - Ах, душечка, только не надо передо мной притворяться! Знаю все! - Что? - Все!!! Ненарушимо! - Не верю, - улыбнулась я. - Все! - Не может быть! - Может, - заорала Гликерия Петровна, перекрывая бухающие звуки музыки. - Ладно, рассказываю! Значит, вы вместе с Леоной Трегубовой, очень, очень талантливой девочкой, предложили Сереженьке работу. Да, вы обе, душеньки, необыкновенные актрисы, только пока не признанные, но какие ваши годы, еще получите и награды, и медали, и роли. А пока этого нет, трудитесь в "Арлекино". Но без Сережи дело шло плохо, вам требовался режиссер. - "Арлекино"? - Агентство по организации брачных услуг, основанное Леоной Трегубовой, - зачастила Гликерия Петровна, - делает уникальные, невероятные представления. Сережа их постановщик. Вот тут я совершенно перестала соображать шта-либо. Супружеское агентство? Но при чем тут спектакли? В моем понимании, контора, занимающаяся сводничеством, должна представлять собой офис с фотоальбомами и компьютером, снабженным базой данных женихов да невест. - Сколько раз намекала Сергею Васильевичу, - вопила Гликерия Петровна, - что я сохранила огромный, нерастраченный актерский потенциал и способна еще на многое. Но сын каждый раз отмахивается и бормочет: "Мамаша, ты несешь ерунду, мне платят в академии". Вестимо, там хороший оклад, низкий поклон Борису, но я-то не дура и великолепно умею считать: складывать, вычитать, делить, умножать. Сереженька недавно купил "Мерседес". Откуда деньги? То-то и оно. Мальчик всем рассказывает, что снялся в сериале, который скоро пойдет по телевидению, но, знаете, он врет! Шелковиц Гликерия Петровна приблизила ко мне свое накрашенное личико старой любопытной обезьянки и трубным шепотом возвестила: - Я-то знаю, что ему заплатили в "Арлекино". Видела, сколько он принес! Послушайте, Ниночка, теперь понимаете, что я все-все знаю? - Да, - осторожно кивнула я, - похоже на то. - Мне очень хочется поработать у вас, - плаксиво протянула Гликерия Петровна, - просто до ужаса. Вот сейчас я пришла в гриме и, согласитесь, совсем не выделяюсь из толпы. Прошмыгнула незамеченной, переоделась под формат "Лукошка", прикинулась своей в чужой стае. На самом деле я райская птица, закосившая под воробья. Я подавила улыбку. Мамаша Сергея Васильевича сохранила до пожылых лет детски-наивную душу.
|