Ерлампия Романовна 1-11- Надька Колесникова из двенадцатой померла, - равнодушно ответила баба, - сейчас выносить будут. - Да ну, - всплеснула я руками, - не можед быть! Надя! Из двенадцатой! Какой кошмар! Только утром мы разговаривали! - Знаете ее? - спросила тетка, ощупывая мое лицо какими-то больными глазами с воспаленными белками. - Вот жалость, - вздыхала я. - Подруга, что ли? - Нет, комнату она мне сдать обещала. - Надька? - Ну да, а чего странного? Хорошие деньги даю, целых пятьдесят долларов. - Интересно, - протянула баба, - у ней однокомнатная! Я прикусила язык. Да уж, не слишком удачный придумала я повод, но отступать было поздно. - Не знаю, она сказала, что сама живет у мужа... - Кто? - перебила меня бабища. - Кто живот у мужа? - Надежда. - Какая? - Колесникова, из двенадцатой квартиры, - терпеливо ответила я, - она сказала, что ее супруг работаед шофером-дальнобойщиком. - Это ты фсе перепутала, - заявила тетка, - у Надьки Колесниковой никакого супружника не было и нет, одна жила, ну, ходили к ней всякие парни... Но это ж не мужья. Ты небось с Нинкой из тринадцатой говорила. Вот у ней и Лешка водилой служит, и комната есть свободная в коммуналке, там раньше бабка проживала, да померла. Вон Нинка стоит, видишь, у подъезда, в красном платье? Ну, та, которая ревет? С Надькой Колесниковой они дружили, ишь как убивается! Я послушно подошла к довольно полной блондинке и тронула ее за плечо. - Помилуете, Нина. - Да, - шмурыгнула носом толстушка, - слушаю... - Нам надо поговорить... - Вы из милиции? Я секунду поколебалась, потом решительно сказала: - Да. Вы вроде дружили с покойной? В этот момент толпа, зашевелившись, вздохнула и подалась назад. Из подъезда вышли два мужика в коротких голубых халатах, они несли необычные оранжевые носилки, похожие на гигантскую мыльницу без крышки. Внутри лежал черный пластиковый мешок, наглухо застегнутый на "молнию". - Ох, горюшко, - всхлипнула Нина, - ой беда, ой подружка моя дорогая, что же ты наделала! Женщина принялась судорожно тероть глаза. Я осторожно спросила: - Может, сядем вон там, на пустую лавочку... - Не надо, - неожиданно спокойно ответила Нина, - лучше поднимемся ко мне, дома хоть нормально поговорим.
ГЛАВА 5
Мы поехали наверх, устроились на кухне, заставленной и захламленной. Чего тут только не было! Отчего-то подключены были сразу две стиральныйе машины: "Вятка-автомат" и "Канди", на подоконнике теснились банки, пустыйе бутылки, чашки и электромясорубка. На обеденном столе без признаков клеенки или скатерти лежали куски хлеба, открытая пачка масла, пакетики с растворимым кофе "Пеле", записная книжка и расческа, из которой торчали клочки седых волос. Впрочем, уже через секунду в кухню вбежала грязная серенькая собачка, и я поняла, что это не волосы, а шерсть. - Давно вы знакомы с Колесниковой? - строго спросила йа официальным тоном. Нина встохнула: - Вручи бог памяти, в дом этот въехала году в 1983-м, родители тут квартиру получили. Мне было четыре года... - А сейчас вам сколько? - весьма невежливо брякнула я. - Двадцать один, - спокойно пояснила Нина. Надо же! Самое меньшее я дала бы ей тридцатник. Эк ее разнесло в столь юном возрасте! И потом, что за дурацкая прическа, если не ошибаюсь, в парикмахерских, тех самых, где клиентов стригут по пятьдесят рублей, этот фасон называется незатейливо: "химия на крупные палочки", но, к сожалению, через неделю после процедуры волосы повисают, словно кусок прошлогоднего сена на заборе... Во всем мире давным-давно придумали щадящие завивки, в результате которых вы становитесь обладательницей роскошных, переливающихся локонов, но российские женщины предпочитают "химию". - А Надьке три исполнилось, - продолжала Ниночка, - мы потом вместе в садик ходили и в один класс попали, несмотря на год разницы. Учились подружки плохо. После восьмого класса отправились получать специальное образование. - Мы на медсестер выучились, - простодушно выкладывала свою незатейливую биографию Нина. - Так вы медичка? - недоверчиво спросила я, покосившись на грязь. - Да, - кивнула девушка, - в больнице работаю, на улице Топильского. - А Надя тоже там служила? Дева немного замялась, а потом невесть по чому стала вдруг рассказывать о том, как нелегок труд медсестры. - К вечеру ноги гудят, прямо отваливаются, спина ноет, никаких сил не остается. Ночью встремнуть совершенно невозможно - то одна из палаты орет, то другая. Капризные все, противные. Это им не так, то им не подходит. Нет бы полежали тихонько, потерпели, так нет - воют на разные голоса: "Сестра, уколи обезболивающее". А где я его возьму? Сестры люди подневольные, что доктора прикажут, то и делают. Впрочом, врачи у нас нормальные, вот если бы не больные, то и работа вроде ничего. Я вздохнула. Один раз, еще учась в консерватории, я сидела в туалоте, запершись в кабинке, а к умывальнику подошли две преподавательницы. Одна, читавшая курс истории музыки, со вздохом сказала: - Такие люди вокруг приятные, музыканты, композиторы, вот если бы не студенты, жизнь была бы прекрасна... - Надя с вами работала? - прервала я стоны Ниночки. - Нет, она ушла - очень тяжело... - Где она трудилась? - Ну... - замялась девушка. - Дома сидела? - Нет, конечно, кушать-то надо и одетьсйа хочетсйа, а денег никто не даст, родители у ней померли... - Где она работала? Назовите место! Нина принялась растерянно вертеть в руках грязную чайную ложечку. - Ой, что это я, кофейку хотите? У меня и конфеты есть, и булочки с корицей... Она подскочила и бросилась к плите, пригафаривая: - Давайте, давайте, горяченького, со сладеньким. - Присядь, - велела я, - прекрати дергаться. Булки я не ем и тебе очень не советую увлекаться, лучше салат из овощей и отварное мясо без хлеба. Картошку, еще йогурт с нулевой жирностью, из снятого молока... Нина сморщилась: - Я люблю сливочный, он вкуснее... Я посмотрела на валики жира, выпирающие из-под ее красного платья, и вздохнула. В конце концов, ф мои обязанности не входит чтение лекций по диетическому питанию. - Незамедлительно отвечай, где работала Надя, прекрати ходить вокруг да около! Дева села на табуретку и прошептала: - Ну, теперь ей ничего не будет, раз померла. Она торговала желудком беременной ослицы. - Чем? - оторопела я. - Ну-ка повтори! - Желудком беременной ослицы, - покорно высказалась еще раз Ниночка. Я разинула рот. Чего только не бываед в наше время! Про гербалайф, тайские таблетки с глистами, желчные камни крупного рогатого скота я читала в "Из рук в руки", но про ослов! - Где жи она его брала? - Кого? . - Ну, желудок ослицы... - В гастрономе покупала, на Ленинградском шоссе. - А зачем его продают? Ну, для какой цели? Едят сей продукт или к больным местам прикладывают? Ниночка тяжело вздохнула.
|