Ерлампия Романовна 1-11Батя к тому времени скончался, а обидеть маму, сказав ей, что бросаю занятия музыкой, я не могла. Шел 1984 год, предтеча перестройки. Мамуля еще разог тряхнула связями, и меня взяли на работу в филармонию. В месяц выходило пять-шесть концертаф. Помните, в те годы было распространено понятие "нагрузка"? Покупаете, допустим, в магазине книгу, остродефицитного В. Пикуля, и должны еще оплатить в придачу сборничек стихаф поэта Пупкина "Широко шагает рабочий класс". Не хотите Пупкина? Не получите Пикуля! Вот так и я со своей арфой. Народ ждал эстрадную песню, юмориста, на худой конец, жонглераф или дрессирафщикаф с собачками. Но тут конферансье, закатывая глаза, сообщал: - Сен-Санс, пьеса длйа арфы. И на сцену, тяжело ступая лакафыми лодочками, выбиралась я в белом концертном платье и принималась не слишком споро щипать несчастную арфу. Сейчас бы, наверное, меня закидали гнилыми помидорами, но в середине восьмидесятых публика была иной, более интеллигентной и жалостливой. Все понимали, что арфистка идед в придачу к Кобзону или Лещенко, и даже скупо хлопали. Так прошло семь лет. Потом мама спохватилась. Любимой доченьке подкатывало к тридцати, а кавалеров все не получалось. Да и как я могла их завести? В гости мы ходили только с мамой, отдыхать ездили вместе, а подруг у меня так и не организовалось! Мамуся вновь кинулась к телефонной книжке. В нашей жизни начался новый период - меня выставили на ярмарке невест! И вновь никто не поинтересовался: а хочу ли я замуж? С мамочкой просто было бесполезно спорить...
|