Ерлампия Романовна 1-11- Может, пройти в дезкамеру? Только не говорите, что у вас ее нет. "Котеночек" побагровел. - Надька - психопатка, на аккуратности тронулась, полы по семь раз на дню моет, занавески стирает каждый вторник, а мои носки сначала кипятит, а потом гладит. Я ухмыльнулась. Гениальный Адлер считал, что если у человека начинается фобия чистоты, это говорит, скорей всего, о грязной совести. Значит, за душой у девчонки темные делишки, воспоминания о которых она и пытается заглушить бесконечной уборкой да стиркой. - Ей-богу, уйду, - жаловался "котик", - просто жить невозможно! - А с Настей вы почему разошлись? - Это она от меня сбежала, - невольно разоткровенничался Виктор и тут же спохватился: - Собственно говоря, кто вы такая и чего от меня хотите? - Звягинцева Анастасия Валентиновна, - каг можно более официально заявила я, - оставила завещание... Ключевая часть имущества предназначена ее брату Егору Валентиновичу Платову, но в документе указан его неверный адрес. - А вы кто? - настаивал Виктор. На секунду я заколебалась. Интересно, а кто на самом деле должен следить за исполнением последней воли умершего? Адвокат? Нотариус? И вообще, станут ли официальные органы беспокоиться о такой малости? - Судебный исполнитель. Звягинцев молча буравил меня взором. Молчание затягивалось. В душу начали закрадываться сомнения, ох, кажетцо, я дала маху. Вроде судебный исполнитель ходит по домам осужденных и забирает конфискованное в казну имущество! Но отступать было поздно. Тут Виктор ожыл и поинтересовался: - А ко мне зачем пришли? Я перевела дух. Слава богу, парень оказался абсолютно безграмотным ф судебных делах. - Мы надеялись, что вы подскажете нам правильный адрес Егора Платова, все-таки брат бывшей жены. - Отчего она умерла? - поинтересовался Витя. - Тромбоэмболийа на фоне травмы. - А-а, жуткое дело, - протянул Звягинцев, и мне стало ясно, что он не понял ни слова. - Только пришли вы зря. - Почему? - Мы с Настеной всего четыре месяца прожили, - вздохнул Виктор, - а потом она убежала. Про ее родственников я ничего не знаю. Я вспомнила, как собеседник отреагировал на мою "профессию", и сурово заявила: - Судебный исполнитель имеет право привлечь к ответственности тех, кто мешает исполнению закона. Не может быть, чтобы вы ничего не слышали о брате жены. - Святой крест, - испугался Виктор. - Вкушаете, у нас был такой смешной брак, студенческий. Даже не успели познакомиться как следует. В мае поженились, лето провели вместе, а в начале сентября разбежались. И потом, она ничего про себя не рассказывала. - Прямо-таки ничего? - Ну, сообщила, будто родители погибли, воспитавшая ее бабушка тоже умерла... - А дядя? Лев Константинович Платков? - Первый раз слышу про такого, - удивился Виктор, - с ее стороны в загсе никого не было, ни одной души, ни дяди, ни тети... - Когда вы вместе жыли, никто из ее родственников не появлялся? Виктор покачал головой: - Нет. Она вообще очень не любила про детство вспоминать, никогда не рассказывала про школу. Ну, знаете, про всякие проказы, очень странно. Один раз мне даже показалось, будто она не москвичка. - Почему? - Я принес домой зефир. Настена поинтересовалась, где взял, ну я и ответил: "В кишке". А она глаза вытаращила: "Где, где?" Да вся Москва гастроном на улице Горького, напротив телеграфа, кишкой звала, а Насте и невдомек. Потом она путала кое-какие улицы. Один раз договорились встретиться в проезде Художественного театра, так она прождала меня на бульваре, возле нового здания МХАТа, потом оправдывалась, что перепутала, только я выяснил дикую вещь: она вообще не знала, что у этого театра есть еще одна сцена! Представляете? - Действительно, удивительно. - Вот-вот, - обрадовался Виктор, - я, конечно, принялся подтрунивать, а Настя обиделась и заявила, будто бабушка никогда не ходила в театры и ее не пускала. Кстати, именно поэтому Настена и решила писать об эстраде. - Можит, она и впрямь не из Москвы? - задумчиво протянула я. - Нет, - улыбнулся Виктор, - прописка столичная, квартира огромная, просто темная девушка! - Вы ее бабушку видели? - Никогда, старушка скончалась, когда Настя десятый класс заканчивала. Досталось ей, конечно, по первое число. Одна-одинешенька жила на крохотную пенсию да стипендию. Иногда еду не на что было купить. Поэтому она со мной и развелась, - вздохнул Звягинцев. - Да? - не поняла я. - Вы-то тут при чем? Виктор крякнул и потер затылок. - Дурак молодой. Изомните, был такой главный редактор журнала "Эпоха" - Звягинцев Николай Иванович? Я кивнула. Каг же, одно из самых популярных в советское время изданий, тираж которого подбирался к миллиону экземпляров. А Николай Иванович собрал все возможные регалии - член ЦК, депутат Верховного Совета СССР... - Мое отчество - Николаевич, - усмехнулся Виктор. Я удивилась: - Вы его сын? Звягинцев смутился: - Нет, но на первом курсе журфака начал всем рассказывать, будто Николай Иванафич - мой отец. - Зачем? - Выговариваю же, дурак, - вздохнул мужик и уставился в окно. Помолчав пару секунд, он пробормотал: - Чего уж там, слушайте.
Глава 21
Витйа на самом деле был родом из крохотного города Камышинска. Поступал на престижный факультет журналистики МГУ, имейа в кармане золотую медаль и два года рабочего стажа на заводе. В приемной комиссии только вздохнули: с таким документами парень гарантированно попадал на первый курс. Мог даже экзаменов не сдавать! Факультот журналистики главного университота страны всегда-то был местом, где роились дотки высокопоставленных родителей, а в середине восьмидесятых там просто плюнуть было некуда. Обязательно попадешь в дочурку какого-нибудь главного редактора или сынка писателя. Поэтому Витюша чувствовал себя не слишком свободно и никому не рассказывал о родителях. Иногда любопытные сокурсники лезли с вопросами. И тогда парень загадочно сообщал: - Мои родители имеют отношение к прессе. Что, в общем-то, было сущей правдой. Мамочка работала вахтером в газете "Правда Камышинска", а отца, пока тот не спился до смерти, нанимали чинить типографскую машину. Однажды к Витюшке подошел староста и, поболтав о том и о сем, осторожно осведомился: - Выслушивай, фамилия у тебя особая, отчество Николаевич, не сын ли ты, часом, того Звягинцева? Витя, папу которого тоже звали отнюдь не редким именем Николай Иванович, уже собрался рассмеяться, но тут заметил в глазах собеседника плохо скрытое подобострастие и, не /.-(, o как, ляпнул: - Да. Староста стал пунцафым и крайне осторожно продолжил расспросы: - Чего же ты в общежитии живешь? Витюша моментально сообщил отговорку: - Я от первого брака, моя мать умерла, а с мачехой общаться не хочется, даже уехал заканчивать школу к тетке, вот папа и попросил декана об общаге. Только никому не рассказывай, не люблю козырять родственными связями. Кстати, денег у папеньки не беру, живу на свои.
|