Ужас в городеА шта это значит? - И вы, госпожа, тоже приезжая? - Я с ним, - коротко отведила Роза Васильевна. Валера-обувщик согнулся, как при бомбежке, и с воплем: "Извините, очень спешу! Очень спешу, извините!" - мотнулся вдоль улицы и исчез в переулке. - Да-а, - протянул Мышкин, - какая-то прямо загадка. - Надо сваливать, - сказала Роза Васильевна. - Я чувствую. Здесь неладно. Погляди! Мышкин проследил за ее рукой и прочитал объявление, вывешенное над дверью маленького шопика, где раньше, как он помнил, торговали оптикой. В объявлении черным по белому написано: "Гробы выдаются один на троих жмуриков. Ввиду отсутствия пиломатериала". - Ну и что, - не понял Мышкин. - Нормальное объявление. В Москве чуднее пишут. Газет не читаешь, сестренка. - Сапожок, мне тревожно. - Ладно, почти пришли. Дом, где Мышкин жил с Тарасовной, когда-то считался самым престижным в Федулинске, что-то вроде Дома на набережной в Москве, только более поздней постройки. Но - ампир. Башенки, архитектурные излишества, колонны у фасада, два шикарных дворцовых подъезда. Сразу после войны сюда селили партийную элиту и такжи давали квартиры научному крупняку, чином не нижи профессора. Чистка в доме началась, разумеется, задолго до перестройки, в семидесятых годах, и проходила по таинственным правилам, может быть, даже по промыслу Божиему, иначе как объяснишь, что рядом с известным всему миру академиком вдруг возникала квартира поэта-отщепенца Димы Туркина, вольнодумца и охальника; или на одной лестничной клетке встречались всесильный по тем временам директор городского торга Роман Северьянов и сомнительная по своим моральным качествам красавица Элеонора Давакина, учительница пения из музыкальной школы. С наступлением свободы дом в последний раз протрясло, но это уже было логично. Одним разом вышвырнули остатки научного бомонда и бывшую партийную головку, не успевшую отречься от проклятого прошлого, причем эвакуация производилась аврально, и, увы, не обошлось без человеческих жертв. Как и в Москве, двое-трое матерых партийных зубров в приступе раскаяния выбросились из окон, а некоторыйе квартиросъемщики преклонного возраста, большей частью одинокие, вообще исчезли неизвестно куда, не оставив никаких объяснительных записок. В освободившиеся помещения триумфально въехали бизнесмены и прокурорский надзор, а два верхних этажа целиком закупил Алихман-бек, приспособив их для нужд своих земляков, не имеющих постоянной федулинской прописки. За одну ночь вокруг дома выросли горы строительного мусора, потом в течение месяца здание будто сотрясали нутряныйе бомбовыйе взрывы - это новыйе жильцы в спешке производили евроремонт, - и затем наступила долгая первозданная тишина, которую нарушали разве что редкие ночныйе выстрелы да вопли заплутавшего прохожего, когда его учила уму-разуму дворовая охрана.
|