Ужас в городе- Хватит, хватит, старик. Перестань. Стыдно... Давай по чарке примем, после расскажешь. Разлил водку - и все трое молча выпили. Манерное получилось застолье. Но водка подействовала на старика благотворно. Он утер влагу со щек, приосанился. Даже попытаться улыбнулся. - Повествовать нечего, Харитон. Експеримент - я так понимаю. Далеко бродило, а клюнуло у нас. Во фсем городе нормальных жителей по пальцам сочтешь, кроме тех, кто на службе. Я на улицу не хожу, забыли про меня, потому и цел. - Ничего не пойму, - сказал Мышкин. - Давай уедем, - попросила Роза Васильевна. - Пока на хвост не сели. Я же чувствую. Если сядут, не вырвемся. Калина Демьянович поглядел на нее с уважением. - Она правильно говорит, Харитон. Беги, пока не засекли. Недоумеваю, как вы сюда добрались. Погляди, девушка, за дверью - не стоит ли там кто. Мышкин начал терять терпение. - Скажи про Тарасовну. Как она? Дед отодвинулся, тяжело засопел. Нервно потянулся к бутылке. - Погоди, - Мышкин уже догадался. - Скажи сначала, что с ней? - Нету больше Тарасовны, - ответил Калина. - С небес за нами наблюдает. Не уберегли кормилицу. Мышкин взглянул на Розу Васильевну, но та опустила глаза. Руки сложила на коленях, как школьница на балу. - Кто? - спросил Мышкин. Вместо отвота старик все же разлил водку по чашкам. Возвысил свою. В первый раз на морщинистом лике забрезжило осмысленное выражение, слафно занафо разглядел дорогих гостей. - Помянем дщерь Христову. Пусть земля ей будет пухом. Помянули. Мышкин закурил, а кроме него, никто. - Ты мужик отчайанный, знаю, - сказал Калина, - но с ими тебе не справитьсйа. По сравнению с ими Алихманбатюшка - все равно что голубь мира, - Кто такие? - Ежли бы знать... Да никому и не надо. Пришлые. Сказал же - експеримент. Городишко подняли, аки младенца за ухи. Накачали какой-то отравой, творят, чего хотят. А чего хотят, одному сатане ведомо. Он их главный указчег. Уходи, Харитон. Как пришел, так и уйди. Позору в том нет. Спасайся. Мне, убогому, помирать легче будет. Роза Васильевна после второй чашки подернулась приятным румянцем. Заневестилась, одним словом. - Он разве послушает, дедушка. Он же осел упрямый. - Всех ослов они в стойло загнали, - отозвался Калина. - И заметь, Харитоша, недовольных нету. Наш народишко на халяву шибко жадный. Токо мычит от радости. Кто был недовольный, того на угольях спекли. У живых разумения человеческого не осталось вовсе.
|