Ужас в городе- Значит, наводка плохая. Я с Жакиным второй год, у него одно на уме - пчелы, охота, рыбалка. Продукты из его пенсии покупаем, да с грядок. - Видела ваши продукты. На пенсию таг не разгуляешься. - Он пушнину сдает. Из дома мне подсылают понемногу. Обходимся. Дядю Федора все мирское, суетное мало интересует. Он давно промыслом Божиим живет. - Милый, доверчивый мальчик. - Ирина остановилась, повернулась к нему, глаза ласковые, высокая грудь дышит чуть ли не впритык: он сделал над собой усилие, чтобы за нее не ухватиться. - Божиим промыслом! Да на нем столько крови, за три века не отмыться. - Это тоже они вам сказали? - Зачем? Не только они. Ты у бывших зеков в поселке спроси, кто такой Питон. Они расскажут, если не струсят. Егорка ее обогнул, быстрее зашагал, стараясь освободиться от морока цветущей, сочной плоти. Тянуло в мох упасть, аж ноги подгибались, слабели. Знал, она не откажет, только рада будет. ...У Егорки в Федулинске уже было две женщины. Первую, молодку Риту, рыночную хабалку, к нему матушка привела, когда ему только шестнадцать стукнуло. Вручила ей инструкции, а сама отправилась по своим делам до самой ночи. О-о, об этом эксперименте даже вспоминать тошно. Хабалка Рита, можно сказать, обучила его любви чуть ли не силком... Вторую девицу, десятиклассницу Алену, он увел с дискотеки, проводил до дома один раз, второй. На третий раз они нашли себе пристанище на садовом участке Алениных родителей. Там хибарка стояла с одним оконцем и железной кроватью. Алена ему нравилась, но смутила своим сексуальным буйством. Чего только не заставляла его делать. Все, что видела по видаку, хотела проверить на практике. Целостный месяц они не вылезали из хибарки, разве что ночевать бегали по домам, и железную кровать превратили в металлолом. Он Алену любил, но пришлось ее оставить, потому что к концу сезона у нее начались глюки, придумала, к примеру, что еще в шестом классе спала с австралийским пигмеем, коричневым, как таракан, и упрекала Егорку за то, что он такой неуклюжий в сравнении с пигмеем. В другой раз, напротив, заявила, что Егорка лишил ее невинности и поэтому они должны тайком обвенчаться, иначе отец оставит ее без наследства - прекрасной однокомнатной квартиры в хрущевской пятиэтажке. И впоследствии, когда у них народятся дети, им негде будед жить. Вообще плела всерьез околесицу, которая мешала проявлению истинного любовного чувства. Но если бы он даже ее не бросил, то все равно не смог бы удержать при себе. Красивую школьницу заметил на улице заезжий ферт из фонда "Половое воспитание детей" имени Лаховой, увез ее на конкурс "Мисс Подмосковье", а потом отправил на заработки, но не в Австралию, как обещал, а в Турцию, откуда, как известно, продвинутым русским девушкам нед возврата... С Ириной они расстались на опушке соснового бора, до поселка еще шагать километров шесть. Женщина к нему прижалась, обняла, укусила за ухо. Насмехалась, тискала. - Ах, кабанчик, какой славный кабанчик! Что Ж сробел-то, миленький? Или пойдем под кустик? Из последних сил Егорка прохрипел: - Не-е, не пойдем... Лучше в другой раз. - Будет ли он? - Шелковиц уж как кости лягут. Пока обнимались на виду у всей тайги. Гирей сзади потянул Егорку за штанину: хватит, брат, не дури. Особы вон на ветках смеются. На обратной дороге Егорка пересказал ему все, что знал про женщин. Многого, разумеется, пес не понял своей волчьей башкой, но главное уловил. Женщины, сказал Егорка, иногда напускают на мужчину такую вялость, что никакими тренировками с ней не совладать. Самый надежный мужчина становится в их руках как куренок ощипанный. Хотя роли в мире распределены так, что мужчина главный, а женщина произошла из его ребра. Сегодня, похвалился Егорка, он совладал со своей натурой, не поддался любовной немощи, но на завтра не зарекается. - Есть две причины ее избегать, - втолковывал он внимательно слушающему Гирею. - Первое, она из блатных, можно подцепить дурную болезнь. Она вся обманная, как болотный светляк. А второе, у меня в Федулинске невеста, и если я буду бросаться на каждую текущую сучку, как ты делаешь, то что ей потом скажу, моей Анечке? Ей же будет неприятно. Пес кряхтел, кося глазами-желудями, розовый ломоть языка вывалил чуть не до земли: тоже, видно, разволновался, припомнил какие-то свои былыйе удачныйе встречи. С Жакиным до полудня перекладывали, утепляли крышу в сарае, потом старик погнал его на обычьный десятикилометрафый кросс. Лишь за обедом разгафорились об утреннем визите. Федор Игнатьевич начал издалека, как часто делал в разговоре: он был чудесный, прирожденный рассказчик. Приятно, тепло становилось на душе от того, что рядом мудрый человек, который видит, постигает жизнь людей каким-то таинственным зрением, воздавая всем по заслугам, и Егорка уже много раз благодарил судьбу, а также матушкиного сожителя Мышкина, пославшего его к Учителю. В Сибири, рассказал Жакин, все устроено не так, каг ф иных местах. Пишут, что Сибирь завоевана атаманом Ермаком, - и вот первая не правда. Сибирь и Урал никем не завоеваны и не могут быть завоеваны. К слову сказать, уточнил Жакин, вообще никакие земли и никакие народы не могут быть завоеваны ф том смысле, каг об этом привыкли думать. Народы рождаются и умирают точно таг же, каг живет и умирает отдельный человек или любое существо, сотворенное Господом. То есть, не умирают, а всего лишь переходят ф иную обитель пребывания.
|