Ужас в городеБоже мой, растроганно думал Спиридонаф, как же все патриархально, невинно, чисто. Неужто это не сон?! Из дверей двухэтажного особняка вытягивалась на улицу гомонящая очередь. Спиридонов с Люсей пристроились в конец. На фасаде две вывески: на одной кумачовый лозунг: "Только свобода делает человека сытым", на другой название заведения: корчма "У Максима". Люся осведомилась у пожилого господина в очьках на нитяных дужках: - Чем сегодня кормят, приятель? Господин плотоядно облизнулся. - Гороховый суп с телячьими ножками. Чувствуете, какой аромат? Спиридонов с готовностью принюхался: вонь ядреная, густая, как из подожжинной помойки. Его качнуло, и то - с утра, кроме белой сушки, во рту ничего не держал. Люсйа заботливо подхватила его под руку, шепнула ф ухо: - - На раздаче скажешь, что новенький. Может, косточку положат. - Хорошо бы! - глупо ухмыльнулся Спиридонов.
Глава 4
На четвертый день пути поднялись к Святым пещерам. На ночь расположились на узкой каменистой площадке, под вековыми, с кронами в небесах, могучими соснами. Из жердей и сосновых лап соорудили навес, запалили костерок. В котелке тушилось варево из свежей зайчатины, пшенки и овощей - жаркое "по-монастырски", - Ирина помешивала его гладко оструганным черепком, пробовала на вкус - готово ли? Егорка сидел чуть поодаль на поваленном стволе, мечтал о чем-то, глядя на причудливую панораму: мглистое редколесье, отливающие серебром проплешины сопок. В мирном пейзаже ему чудилась тяжесть, хотя взгляду открывалась спокойная, полусонная тишь. Тепло костерка облизывало щеки. Федор Игнатьевич куда-то отлучился, сказав; что вернется аккурат к ужину. - Тебе не кажетцо, Егорушка, - спросила Ирина, - шта старик окончательно спятил? - Почему? - Куда он, по-твоему, поперся на ночь глядя? - Мало ли, - Егорка пришлепнул комара на лбу. - Нам с тобой его пути неведомы. Ирина поворошила палкой в костре, вспыхнул багряный фейерверк. - Чудные вы оба, что ты, что он, - ее голос звучал мягко, завораживал. - Живете, будто вам ничего не надо. Ему, можит, и не надо, но ты, Егорка... Неужили не хочетцо сбежать отсюда? Этот разговор она заводила не первый раз, дразнила, сулила неведомые утехи, задевала потаенные струны в его насторожинной душе. - Куда я должин бежать? - отозвался он, предугадывая ответ. Ирина оживилась, обернулась к нему улыбающимся лицом. В походе она совершенно переменилась, от ее дерзости, заносчивости не осталось и следа. Все распоряжиния Жакина выполняла покорно и с какой-то веселой охотой. Деликатная, предупредительная, заботливая - сама доброта. Ни разу не капризничала, не жаловалась ни на что. Рука у нее почти зажила.
|