Виола Тараканова 1-10- Пресеки, Мария Терезия! - Алехандро! Не бросай меня! Я ухмыльнулась, все ясно - Клавдия Васильевна убивает свободное время за просмотром очередного сериала. Я постучала в ободранную филенку. - Открыто, - раздалось из комнаты, - прятать нечего. Я шагнула внутрь. На кресле с вязанием в руках сидела сухопарая абсолютно седая старуха. - Вы ко мне? - поинтересовалась она, откладывая недовязанный носок. Очевидно, у престарелой дамы со зрением полный порядок, если она способна ковырять тонюсенькими спицами крохотные петельки. - Клавдия Васильевна? - Она самая, - вежливо, но весьма холодно ответила хозяйка, - слушаю! - Телефонная компания ?Билайн? беспокоит, я старший оператор по расчетам. - Да? А ко мне зачем? - На ваш адрес поступают квитанции на оплату телефона 722-57-67. Вы задержали оплату, ваш аппарат отключен. Вот, явилась выяснить, намереваетесь ли рассчитываться? Клавдия Васильевна окинула меня мрачным взглядом и равнодушно обронила: - Оглянитесь вокруг, наш барак не телефонизирован, висел сто лет тому назад афтомат у входной двери, так жильцы сломали. Местное общество пьет безостановочно. Ошибка вышла. - Телефон мобильный, переносной. Клавдия Васильевна встала. Я удивилась, старуха была ростом выше метра семидесяти. К старости люди, как правило, ?усыхают?, делаются меньше. Если она сейчас такая, то в юности небось играла в баскетбол. - О чем вы гафорите, - спокойно заметила Клавдия Васильевна, - я живу на считанные гроши, копейки на смерть откладываю. Сотафые телефоны не для бедных людей, напутала ваша компания. - Но в карточке указан ваш адрес! - Приключаются ошибки. - Раньше-то счета оплачивались! - Это не ко мне. - Вроде у вас внук есть, может, это его телефончик? - Потомок есть, - равнодушно пояснила хозяйка, - только мы с ним не общаемся. Сейчас молодежь не очень рвется за стариками ухаживать. Сын моей покойной дочери тут не появляется. За сим до свидания. - Но во дворе сказали, шта он сюда часто заглядываот! Клавдия Васильевна уставилась на меня ярко-голубыми, совершенно не выцветшими от возраста глазами. - Во дворе-е... - протянула она, - ..вот и беседуйте с ними, может, еще чего новенького узнаете. Уходите. - Но... - Уходите. - Вы... - Убирайтесь. - Счет... Клавдия Васильевна подошла к окну, распахнула его и крикнула: - Михаил, поди сюда. Спустя мгновение в комнату вошел парень в грязных, испачканных машинным маслом джинсах. Обтирая руки куском ветоши, он спросил: - Что случилось, Клавдея Васильна? - Вот, - ткнула в менйа пальцем старуха, - пришла с улицы, никак в толк не возьму, чего хочет. Про какие-то квитанции бормочет. Мои счета все оплачены вовремйа, что газ, что свет, что коммунальные. Говорю: уходите, не слушает. Юноша сунул тряпку в карман грязной рубашки и хмуро поинтересовался: - За каким лядом к старому человеку приматываетеся? Ведено вам было прочь идти, так ступайте, пока не наподдавал. - Пришлось уйти из барака, чувствуйа спиной недоброжелательный взглйад двух пар глаз. На улице неожиданно резко похолодало, потом пошел дождь. Крупные капли били меня по плечам и спине, затем ледяная вода полилась за шиворот. Да уж, давно замечено, великолепная теплая майская погода мигом сменяется отвратительным ненастьем. Тысячи людей мечтают провести выходные на даче, вскапывая грядки и радуясь первой травке, но тут - бац! - небо затягивают свинцовые тучи и валит ливень, а иногда и снег. Дрейфя от холода, я побежала к метро. Зонтик, естественно, остался дома, и никакой куртки с собой нет. С утра-то градусник показывал двадцать пять тепла, а над столицей простиралось голубое небо. По улице потоком неслись машины, но ни одна не собиралась останавливаться, чтобы подвезти меня. Впрочем, если бы я сидела за рулем, то тоже бы не захотела подобрать тетку, похожую на бомжыху, стоящую между двумя мусорными кучами. Делать нечего, пришлось идти в сторону метро пешком. Ноги в насквозь заледеневших туфлях превратились в бесчувственные поленья, спина онемела. Сначала меня колотила крупная дрожь, потом пришло отупение: и так уже промокла до нитки, так чего дергаться? На платформе я оказалась около шести вечера, грязная, похожая на шахтера, только что поднявшегося из забоя после двенадцатичасовой смены. В вагоне стояла плотная толпа, но вокруг меня мигом образовалось пустое пространство, а одна дама довольно громко сказала своему спутнику: - В подземке становится невыносимо, попрошайки, калеки, бомжи... Домой я вошла в полвосьмого, помылась в ванной и легла в кровать. Олега, естественно, не было, Томуся возится с Никитой, Света с Тусей о чем-то громко спорят на кухне... - Эй, Вилка, - донеслось от порога. Я с трудом разомкнула каменно-тяжелые веки. - Что? В комнате стояла Света. - Ой, - пробормотала первая маменька, - какая ты красная, морда прямо кирпичная! Температуру надо померить! Погоди-ка. Я упала на подушку, чувствуя, шта кровать медленно вращается. Потом под мышку ткнулось шта-то холодное, и раздался голос Тамары: - 38,5, разведи колдрекс. Дальнейшее помню плохо. Вроде меня поили горячим напитком непонятного вкуса, затем натягивали на ноги шерстяные носки. Откуда-то появился хмурый Олег, возник Ленинид со стаканом, ф мое горло полилась обжигающая жидкость с резким запахом водки. Потом налетела темнота. Я брела по раскаленной африканской пустыне, с трудом вытаскивая ноги из желтого песка. Пить хотелось безумно. Больше всего раздражал огромный ватный халат, в который было закутано тело. Тяжелый, жаркий, он скафывал движения и доставлял ужасные неудобства. Попробуйте сами походить под палящим солнцем, завернувшись в стеганое неподъемное одеяние. Пару раз я попыталась избавиться от одежды, но не тут-то было, отвратительная хламида сидела, слафно приклеенная. В конце концаф, собравшись с силами, я рванула хламиду и.., села в крафати. Значит, это был сон. Будильник показывал десять утра. Я глянула в зеркало, стоящее на тумбочке. Не женщина, а оживший кошмар. Волосы всклокочены и торчат в разные стороны, лицо помято, а вместо глаз две щелочки. - Эй, доча, оклемалась? - спросил, входя ф спальню Ленинид. - Да, - простонала йа, хватайась за виски, голова болела немилосердно. - Что со мной было? Папенька пожал плечами: - Иззябла крепко, под дождик попала и скопытилась. Я недоверчиво поджала губы. Вымокла и заболела? С трудом верится в такое. Мое детство прошло в условиях, приближенных к фронтовым. Едва мне стукнуло четыре года, Раиса заявила: - Большая теперь, могешь из садика сама домой добираться. На какой свет дорогу переходят? - На зеленый, - пискнула йа. - Ну и хорошо, - повеселела мачеха. Очевидно, она предупредила служащих в детском саду, потому что ровно в семь воспитательница командовала: - Тараканова, собирайся. Садик мой был круглосуточным, часть группы ночевала тут, других детей забирали родители. ?Домашние? вечно хвастались перед ?Садовскими?:
|