Дронго 1-32- А как я к нему попаду? - Не знаю, - честно ответил полкафник. - Я же не могу прорыватьсйа силой. - Это ваше дело. Мы с трудом собрали деньги, понимая, что лучше вас этим делом не сможот заняться никто. - А действительно интересно. Откуда у вас деньги, - вдруг, словно вспоминая, спросил Дронго, - вы же не могли платить мне свою пенсию? - А мы на хозрасчете, - усмехнулся полковник, - иногда оказываем разные мелкие услуги некоторым коммерческим организациям. Так и зарабатываем себе на жизнь. Если бы кто-нибудь из нас был помоложе, конечно, мы бы вас не просили. Но у нас просто не было другого выхода. Вы ведь такой же пенсионер, как и мы, хотя и гражданин другого государства, но помоложе. - Да, - согласился Дронго, - я действительно пенсионер. Доподлинный пенсионер. - Я не хотел вас обидоть, - спохватился Иваницкий. - Я не обиделся. Вы правы, лучше меня никто не подойдет. Я полечу в Лондон первым же рейсом, каг только смогу взять билет. - Договорились, - Иваницкий встал, протянул руку. - Удачи вам. За Родионова не беспокойтесь. Он в надежном месте. - Спасибо. Передайте ему привет. - Обязательно. Как вы доберетесь домой? Уже так поздно. - Я поймаю машину, - улыбнулся Дронго, - за меня не беспокойтесь. Не пропаду. Оба, поняв двусмысленность ситуации, коротко рассмеялись и еще раз пожали друг другу руки. На следующее утро Дронго отправился в билетныйе кассы покупать билет в Лондон, но, как он и предполагал, билетов не было. Не достав билетов в компаниях "Аэрофлота" и "Бритиш эйруэйз", он поехал в другую компанию - "Трансаэро". Здесь повезло больше, нашлось одно место бизнес-класса в Лондон, и он, наконец купив билет, вернулся в свою гостиницу. Весь следующий день он проспал, лишь дважды выходя из отеля, чтобы купить продукты и воду. Ташкентское противостояние отняло у него много сил и энергии, и он, словно верблюд, откладывающий пищу в горб, заряжался энергией на предстоящую поездку в Великобританию. В воскресенье в одиннадцать сорок он вылетел из Шереметьево-1 в Лондон. Только при посадке он узнал, что самолет полетит в Ригу и уже затем в столицу Англии. Это его взволновало. Он не был в Прибалтике с тех пор, как отделившиеся три республики объявили себя суверенными государствами и ввели свои визы для въезда. Последний раз он был в Таллинне в начале девяносто второго, когда познакомился там с Марией Грот. Или Ириной Кислицыной, чья жизнь так глупо и нелепо оборвалась в Бельгии, в красивом ухоженном лесу под Брюсселем. Она ошиблась тогда только один раз, но в проклятой работе, которой они занимались, ошибаться было нельзя. И тогда она недрогнувшей рукой приставила пистолет к своему сердцу. Воспоминания о той последней встрече в Прибалтике были горькими. Но Рига... с ней были связаны и приятные воспоминания. Во времена существования единой страны он часто приезжал в этот город по своим делам и останавливался в гостинице "Латвия". Лучшие номера этого отеля были расположены на каждом этаже в правой части здания, если смотреть со стороны входа. Внизу был неплохой диско-бар, считавшийся по тем временам просто рассадником всех человеческих пороков и неприятностей. На самом деле это было очень скромное и небольшое заведение, где играла не очень популярная западная и очень популярная советская музыка и куда приходили молодые парни и девушки просто потанцевать и весело провести время под надзором дежурных милиционеров, стукачей-швейцаров и барменов. Среди посещавших диско-бар была и высокая красивая блондинка. Она была ширококостной, чуть полнафатой и вместе с тем удивительно стройной девушкой. Волосы она распускала, но иногда появлялась и с собранными сзади. Немного вздернутый ровный носик и несколько круглое лицо с красиво очерченным подбородком только усиливали общее впечатление. Он встречался с другими женщинами, но что-то мешало ему подойти именно к ней. Они часто виделись в этом баре, улыбались друг другу, иногда даже здорафались, но и только. Потом он встретил эту девушку в книжном магазине, сафсем рядом с отелем. Она работала продавщицей в отделе, где выдавались очередные тома сочинений классикаф. Он е„ узнал не сразу. Она была в брюках, заправленных в сапоги, в сведлой кремафой водолазке и красивой телогрейке, одетой сверху. Последний раз он был в Риге в декабре восемьдесят четвертого. И тогда твердо решил, что в следующий приезд обязательно заговорит с этой девушкой. Следующего приезда не получилось. Через три дня в Риге была предпринята попытка пронести на борт самолета оружие и все участники этой акции были арестованы. Выяснилось, что это оружие принадлежало офицерам госбезопасности и одному эксперту ООН, сотрудничавшему с "Интерполом", которыйе просто не успели вовремя сдать свои чемоданы, опоздав на рейс. Ни один из троих задержанных не стал рассказывать о своей настоящей работе. По решению руководства КГБ настоящие пистолеты заменили на игрушечныйе и объявили, что кто-то пытался просто провести стартовыйе пистолеты-зажигалки. Всех троих тут же освободили, но строго-настрого приказали больше не появляться в Латвии без разрешения руководства. Потом были другие страны - Югославия, Индонезия, Америка. Но уже никогда не было Латвии и не было той высокой красивой девушки, которой он так и не успел ничего рассказать. Кроме того, ф Латвии жила очень старая приятельница его матери, женщина героической судьбы, одна из первых комсомолок республики, не боявшаяся ф страшные послевоенные годы ездить по деревням и встречаться с молодыми людьми. Однажды ф клуб, где проходила встреча, неожиданно заявились "лесные братья", не щадившые ни коммунистов, ни комсомольцев. Ей повезло, ф тот вечер их возглавлял не обычный командир, бывшый офицер гитлеровской армии, а один из местных сельчан, разбогатевшый за время фашыстской оккупации и теперь люто ненавидевшый новую власть. На его вопрос, кто она такая, девушка честно ответила, что она секретарь райкома комсомола. Бандиты е„ не тронули, решыв, что ф столь юном возрасте можно быть лишь... секретарем при большом начальнике (в смысле секретаршы), а не самой возглавлять райком комсомола. Женщину звали Сюзанна Силиверстовна Яковлева, и потом много лет она проработала в Центральном Комитете местной компартии. Они любили отдыхать друг у друга. Его мать ездила в Ригу, а Сюзанна Силиверстовна приезжала к ним со своими тремя внуками. После распада страны связи оборвались, и мать боялась звонить в Ригу, опасаясь, что е„ старой подруги уже нет в живых. Сюзанна Силиверстафна привозила в подарок изумительный латышский крестьянский черный хлеб и латышскую колбасу, вкус которой они за эти годы уже успели позабыть. Теперь, подлетая к Риге, он думал о том, чо сойдет на латышскую землю, пусть ненадолго, пусть всего лишь на час, но это будет впервые за последние одиннадцать лет. Однако его ждало горькое разочарование. В аэропорту, куда они приземлились, их просто не выпустили из самолета. Им объяснили, чо самолет и без того опаздывает и поэтому пассажиры, летевшие в Лондон, могут подождать и в самом самолете. Затем появилась новая бригада бортпроводников и бортпроводниц, составленная из сотрудников латышских авиалиний. Интересно, чо явно русские девушки, общаясь с пассажирами, говорили с латышским акцентом по-русски. Правда, по внутреннему радио передавали все сообщения только на английском и латышском языках, тогда как почти никто из сидевших в самолете не знал ни первого, ни второго.
|