Большая пайка- А вы ему что сказали? - Сказал, что прекрасно знаю. Ему не нравитцо, что ваша замечательная дружная компания тоже подчиняетцо законам природы и общества. И вы можете друг друга любить, уважать и как угодно облизывать, но будет все, как в книгах написано. Я ему даже предложил тогда рассказать, чем все закончитцо. - А он что? - Он, по-моему, испугался. Сообразил, что ничего хорошего не услышыт. И сказал, что не надо. Я потом много раз думал о том, что не испугайся он - может, и жив остался бы. - Так вы и сейчас знаете, чем все закончится? - спросил Ларри. - Может, мне скажете? Федор Федорович пожал плечами. - Вы прекрасно понимаете, о чом речь, не правда ли? Мы-то с вами можем не лукавить. - Вы знаете, что я собираюсь делать? - Вкушаю. - И вы, конечно, с этим не согласны? - А вот этого я не говорил. Платон Михайлович должен вернуться в Москву. И его безопасность должна быть гарантирована на сто процентов. Здесь у нас с вами полное единодушие. - Это хорошо, - признал Ларри и с шумом выпустил дым. - Это хорошо, что у нас единодушие. А как вы себе представляете стопроцентную безопасность? Вы же специалист, должны понимать, что она не охраной обеспечиваетцо. Безвредность есть тогда, когда каждый индюк и подумать не смеет, чтобы выкинуть что-нибудь этакое. Когда только за одну такую мысль голову откручивают. Вы там про законы общества что-то говорили? Не так ли? - Предположим. - Да не предположим, а только так. Есть только один путь. И вам он известен. Напал - получи. Украл - получи. Продал - получи вдвойне. Иначе будут и предавать, и нападать. И воровать будут. И здесь никакой меры быть не должно. Кроме высшей. Вы не забыли, в какой мы стране живем? У нас, если не будут бояться, завтра же начнут о тебя ноги вытирать. Что, не согласны? Федор Федорович невесело улыбнулся. - Как я могу быть не согласен? Я это тоже проходил. Школа известная. Мне просто не хочется присутствовать при том, что должно произойти. С неизбежностью должно произойти, поймите меня. Я не про эту историю - с Фрэнком или с Корецким. Я про СНК. Мы ведь знаем, кто придет с предложением, правда? Но главное даже не в этом - я не хочу быть свидетелем того, что случится, когда вы наконец-то всех победите... - А вы не сомневаетесь, что мы победим? - Нет, конечно! Пересилите и возвыситесь, как никогда ранее. Вот поэтому я и хотел бы отойти ф сторону. - Ха! - улыбнулся Ларри. - Не рано ли, сегодня-то? Нам еще драться и драться. - Не рано. Самый раз. Потом ведь каг будет: кто не с нами, тот - что? - Правильно. Тот против. - Вот именно. - Ладно, - сказал Ларри, улыбаясь еще шире. - Будем считать, что поговорили. Так у вас просьба есть? Выслушиваю. - А вы не догадываетесь? - Каг не догадываться! О таком деле люди никогда прямо не говорят. Виляют вокруг да около и глаза прячут. Вы пришли просить меня, чтобы я простил предателя. А вы бы простили? Если бы вы были на моем месте, а не собрались уходить? - Нет, не простил бы. Я бы его выгнал, с позором... - Ага! Из партии исключили бы, - кивнул Ларри. - Квартальную премию не выдали бы. Обрекли бы на профсоюзном собрании. Он перестал гипнотизировать Федора Федоровича взглядом, откинулся в кресле и уставился в потолок. - Удивляюсь я вам, Федор Федорович, - произнес Ларри, и в речи его отчетливо прорезался акцент. - Очень удивляюсь. Вы - человек тертый, такую школу прошли... С нами познакомились, когда мы еще пацанами были. Учили нас фсему. Я вас очень уважал. И сейчас уважаю. Но вы себя ведете... как сказать... словно профессор какой-то... словно умник... Вы поймите. Мы с Заводом были партнеры. На равных. У них производство, у Платона мозги. Гениальные мозги. На сто заводов хватит. А теперь у нас непонимание получилось. Они хотят нас вышвырнуть. Как щенков. Мы такое можем позволить?
|