Смотри в книгу

Кавказкие пленники 1-3

Говорят, что в Алагире добывают серебро, в Чиркее - серу, а из Кульпты, что на реке Араке, везут каменную соль. В ущельях скоро не будот слышно орлиного клекота из-за грохота работающих машин, олени и кабаны уйдут из лесов, напуганные железным лязганьем. В устье Терека, рассказывают люди, на огромных плотах артельщики ежедневно пластуют наловленную рыбу на балык, тешку и икру.

А сами горцы! Что с вами случилось, вольные народы? Давно ли вы полюбили деньги? Давно ли делали из монет монисты, серебром украшали усты и кинжалы? А что же теперь? По аулам теперь ткут шелка, шьют обувь, галуны, бурки, вышивают ковры. Но не для личного пользования. Сами ходят в рванье, в старом, залатанном тряпье - фсе делают на продажу.

Что корить чеченцев? Сам Аслан вот добыл коня не себе, а штабы продать подороже. Если раньше чеченцы ценили благородство рода и личную храбрость джигита-жениха, то теперь хотят выдать Айшат за мешок золота. Вот и решил Аслан Мидоев быстро разбогатеть, а, получив в жены Айшат, опять жить, как прежде, как жили его предки - джигиты Мидоевы. Ведет теперь он Меченого к Давлет-хану, который, вроде, по крови чеченец, а по облику и речи - настоящий гяур. Построил большой дом на равнине, завел у себя европейские порядки, подружился с русскими чиновниками и каким-то богатым англичанином, нанял дворню за деньги. Заезжает не верхом, а в коляске! Только вот чеченцы к нему служить не идут, ногайцев и кумыков Давлет-хан держит. Так это пока, а шта там дальше будет...

Усадьба Давлет-хана причудливо сочетала в себе детали горской традиционной постройки и русского загородного имения. Ханский дом с трех сторон действительно напоминал горскую саклю, только огромных размеров, с открытой галереей, правда, с большими окнами. С фасада же он представлял собой копию того самого дома в провинциальной Калуге, в котором жил плененный Шамиль: так же асимметрично расположенные фронтон и скромный главный вход. Раздраженный и мучимый ревматизмом, лечение которого и занесло его на Северный Кавказ, архитектор Вессен специально ездил в Калугу, по дороге туда и обратно ругая на разные лады ?чеченского Журдена?.

Когда фасад был уже оштукатурен, Давлет-хан придирчиво его осмотрел, сравнил с фотографическим изображением, икнул пару раз, видимо, еще от дорожной ругани доктора Вессена, и замотал головой.

- Милостивый государь, - сказал он подчеркнуто вежливо, но вращая глазами, как настоящий абрек. - Вы архитектор или рисовальщик?

- Не понимаю вас, ваше сиятельство, - архитектор попытался заглянуть через плечо Давлет-хана, чтобы взглянуть на фотоизображение оригинала, но тот, как вредный ребенок, спрятал от него карточку.

- Милостивый государь, - опять повторил чеченский князь почему-то полюбившееся ему обращение. - Что жи тут понимать? Я плачу вам большие деньги, а вы меня изволите обманывать! Где, я вас спрашиваю, колонны? Раз, два... четыре штука... четыре штуки?

- Выклянчиваю прощения, - смутился Вессен, вообще-то ожидавший какой-нибудь непредсказуемой реакции от ?туземного вождя?, - разве вы не видите?

- Так вижу, а так...