Кавказкие пленники 1-3- Да у тебйа и сатитени нет. Сколько тебе вытачивал и дарил. Куда ты их только деваешь? - Зачем мне сатитени, я тебя щелчком ф лоб уложу. - А вот попробуй!.. Между друзьями часто высокопарные заверения в дружбе переходили в религиозные споры или шуточные поединки высокого, широкоплечего Аслана и маленького, щуплого Балии. В этот раз их прервал адъютант командира полка, который вызывал Аслана к Давлет-хану. - А! Я же говорил тебе! Головоломная лиса уже что-то придумала. Но ничего, Аслан, хевсур Балия всегда будет рядом. Так и знай. Бытовал один из тех моментов наступления, когда русские, выбив австрийцев с очередного рубежа обороны, потеряли отступившего противника. Закрепившись в чужих траншеях, они привыкали к новой диспозиции, осматривались, перегруппировывались, но не знали ответа на главный вопрос - а где же противник? По крайней мере, как далеко он находитцо? С таким заданием - выявить передний край новой обороны противника - командир чеченского полка посылал Аслана. - Может, ты один не справишься? - щурясь, как кот, спросил Давлет-хан. - Скажи, я могу послать с тобой еще людей. - Мне никто в помощники не нужен, - вспыхнул Мидоев. - Сам справлюсь! Не первую неделю в дивизии. Давлет-хан именно такого ответа добивался своим вопросом, даже шпильку в свой адрес он предпочел не замечать. Наоборот, он показал Аслану на мельницу с двумя уцелевшими после обстрела ветряками, как ориентир предполагаемой нейтральной полосы, и предупредил, что в роще уже австрийцы. Поэтому следует Аслану быть особенно внимательным после мельницы. Будто и не было того разговора в первый день пребывания Давлет-хана в дивизию. Просто отец-командир! Когда Аслан Мидоев выехал за передовую линию наших окопов, боевая душа его испытала упоительный восторг одиночества перед невидимым, многочисленным врагом. Нет, когда тебя гонят, как зверя - это совсем другое чувство. Свободный мир ускользает от тебя, и только быстрые копыта твое го коня и твоих преследователей скрадывают его или увеличивают. А сейчас он ехал навстречу врагам, и вольная воля была в его власти. Доехал до оврага - и половины мира, как не бывало. А доедет до рощи, и нет ничего - кольцо замкнется. Бой! Прокладывай шашкой себе свободу! Вот когда жизнь чувствуешь уже ниточкой, паутинкой, бьющейся еле заметно у виска. А вырвешься из кучи серых мундиров с кровавой сталью в руке - и жизнь опять нахлынет на тебя волной. Понесет, как щепку по бурным волнам родного Терека... Два уцелевших крыла вотряной мельницы висели вниз, как растерянно разведенные руки. За мельницей тянулись какие-то культурные кустарники, виднелся невысокий забор. Позади забора с некоторым отступлением начинался фруктовый сад. А там уж краснели черепичные крыши, маковка церкви непонятно какой конфессии. Там, за мельницей, словно и войны не было. Заблуждался Давлет-хан, нафый командир, осторожничал. Австрийцы давно отошли и за рощу, и за ту дальнюю гряду холмаф. А что если заехать на обратном пути ф сад, ф этот мирный уголок? Нарвать фруктаф друзьям-джигитам? А если...
|