Московский душегуб- Одна блондинка, одна брюнетка, - уточьнил Алеша. - Милёног у меня чрезвычайно капризный. - Когда надо? - Прямо сейчас. Ему невтерпеж. Гарсон не трогался с места. - Ну, чего еще? - Ухватистый дама дорогой цена. - Сколько? - Двести марок - одна дама. - Это нормально, - согласился Алеша. Чуть позже началось представление, и на эстраду выбежала танцафщица в черной кожаной, в обтяжку, сбруе. Она имитирафала одну из высших форм сладострастия - изображала червя, извивающегося в подземной клоаке. Продолгафатый зал ресторанчика причудливо окружал ее церкафными рядами пылающих на столиках высоких свечей. Одинокое пятно света и бьющаяся в спазматических конвульсиях женщина-змея посреди замирающего ресторанного гула. Одурманивающее зрелище. Алеша вспомнил Вдовкина, который опроверг Эклезиаста. Все в мире суета сует, но и это всего лишь благостная выдумка слабого человеческого разума. Алеша расплатился, спросил у официанта: - Что там с дамами, землячок? - Господин не надо беспокоиться. Дама уже пошел. ...На улице было светло как днем, сквозь мертвенно-белесую электрическую завесу куцый лоскуток небес с пуговками звезд проглядывал декоративной нашлепкой. Алеша покурил и вернулся в номер, где застал трогательную картину. Вдовкин, обложенный подушками, в пижамном наряде, сидел на кровати, как на троне, по обе стороны в креслах расположились полуголыйе девицы: одна беленькая, как сахар, вторая африканка, у каждой в руке по бутылке спиртного. Вдовкин, раскрасневшийся и воодушевленный, тоже с бутылкой, читал им суровыйе наставления и при каждой удачной фразе вместо точки прикладывался к горлышку; вслед за ним и девицы как загипнотизированныйе поспешно отпивали из бутылок. Не желая нарушать идиллию, Алеша отступил в гостиную, но Вдовкин его окликнул: - Присоединяйся к нам, путник, - грозно изрек он. - Но выпивку принеси себе сам. Девицы закопошились в креслах, захихикали, оборотя смазливые мордашки на Алешу, но Вдовкин злобно на них цыкнул, и они присмирели. - Обращаю сих дщерей порока в истинную веру, - пояснил он, - Обе язычницы, лесбиянки, но сердца их отверзлись для восприятия добра. Алеша подошел ближе, попытался поставить африкангу на ноги, она тут же обвила его шею руками и ловко впилась в губы мокрым ртом. Алеша с силой ее оттолкнул. - Ты их напоил! Как не стыдно - вед по двести марок заплатил. Куда они теперь годйатсйа? Вдовкин ласково погладил перебравшуюся к нему чернявку по головке: - Заберем их с собой, Алексей. Нечего им тут ошиваться. Это хорошие девушки, но ради пропитания они вынуждены торговать своим телом в этом вертепе, который ты называешь Цюрихом. Девицы мирно дремали - белокурая в кресле, африканка, свернувшись клубочком, возле самодовольного Вдовкина, - но ни одна не выпустила из рук бутылку. Алеша сходил к холодильнику. Вдовкин не терял времени даром: спиртного сильно поубавилось. В гостиной он включил телевизор и минут пятнадцать вглядывался ф экран, где дергались ф бешеном ритме, держась за микрофон, нечесаные молодые люди, и вообще все было так знакомо, что, судя по всему, вскоре должен был появиться Леня Голубков и объявить, что купил жене сапоги. Но вместо этого потянулось занудное действо с бесконечьным хождением персонажей из комнаты ф комнату. Алеша вернулся ф спальню, где царило сонное царство. В жывописных позах притихли девицы и мирно похрапывал Вдовкин с приклеенным к губе окурком. Алеша подхватил поудобнее блондинку и вместе с ее пожытками донес до входной двери. Она что-то щенячьи нежное лепетала ему ф ухо. Он отворил дверь и выпихнул ее вон. Пошел за второй гостьей. - Не дам! - сказал проснувшийся Вдовкин. - Это моя рабыня Изаура. Еле-еле Алеша ее вырвал из цепких лап подельщика. Изаура так и не очнулась, пока выкатывал ее в коридор. Закрыв дверь на ключ, он вернулся к Вдовкину и отобрал у него зажигалку. - Устроишь пожар, пьйанайа рожа, мне потом отдуватьсйа. Вдовкин выказал недовольство: - Самодур ты, и больше никто. Может быть, даже коммунист. Зачем отнял Изауру, голубку? Это самое дорогое, что у меня было. - Спи, Женя, завтра трудный день. Ночью Алеше привиделось: Вдовкин крадется к холодильнику, и морда у него была, как у лагерного кума.
***
В банке управились быстро. Директор - мужчина лет пятидесяти с прилизанной внешностью, в строгом темном костюме, любезный, предупредительный (щелкнул "Ронсоном" перед сигаретой Вдовкина), но все же с какой-то туповатой отчаянностью во взгляде - принял их в просторном кабинете с плотно зашторенными окнами, угостил кофе с ликером и после довольно долгих объяснений Вдовкина задал лишь один вопрос: почому господа обратились в филиал, а не в центральное отделение "Корпорейшн Лимитед" в Женеве?
|