Московский душегубДевица, утерев рот ладошкой, капризно протянула: - Где же моя юбка? Эй, кобели! Куда дели юбку? Дема деловито поинтересовался у однокашника: - Не хочешь с утра разговеться? Очень полезно для здоровья. - Черт поганый! - завопила девица. - Ты чего за меня распоряжаешься?! Ты что, меня купил? Рувимчик сказал примирительно: - Не надо шуметь, Ниночка. Люди мимо ходят, чего подумают. Мы же тебе дали пятьдесят штук, разве мало? - За пятьдесят штук, - злобно прошипела Ниночька, - кобылу трахай в своем Мелитополе, чурка вонючая! А я... Досказать не успела, потому что Рувимчик с короткого взмаха вмазал ей ребром ладони по губам. Иван отставил пиво и со словами: "Как-то у вас душно, братцы!" выскользнул из палатки. Не успел прикурить, следом вылетела Ниночка с юбкой в руке и с окровавленным ртом. Иван загородил ее от прохожих, пока она одевалась, и дал платок, чтобы вытерла кровь. Пошли рядом по набережной. Дева то и дело спотыкалась и хватала Ивана за локоть. - Тебя как зовут? - Иван. - Слушай, давай выпьем где-нибудь, а то меня всю трясот. По пути как раз попался шалманчик, в котором подавали горячие сосиски, а также пиво и коньяк. Столики на открытом воздухе. - Учти, я угощаю, - предупредила Нина. - Да мне ничего не надо. Посижу с тобой просто так. Он донес до столика коньяк, пиво и сосиски. Кроме них, клиентов не было. После коньяка Нина действительно немного успокоилась, а то ее колотило как в лихорадке. Лицо у нее было нежное, симпатичное, с задорным прищуром, но чересчур озабоченное. Обыкновенно Иван сторонился припадочных девах, сшывающихся в "комках". - Какие ублюдки, да?! - сказала Нина. - Ты тоже с ними заодно? - Я сам по себе. - Знаешь, почему я к тебе потянулась? - Почему? - У тебя глаза хорошие. Ты не такая свинья, как они. Можешь отомстить за меня? - Каг это? - Побожись, что отомстишь! - Клянусь, - сказал Иван. На набережную свежо тянуло ветерком от Москвы-реки, и солнышко проглядывало сверху как-то по-особенному ласково. Нина объяснила, что ему необходимо сделать. Он должин подстеречь Рувимчика поздно вечером возле его дома, в удобном месте, которое она заранее покажит. Рувимчик возвращаотся домой всегда точно в половине первого, потому что у него в квартире живот какая-то приезжая телка, которая сечот его по минутам. Рувимчик никого не боится, кроме своей телки. Иван должен его подстеречь и по-тихому замочить. - Согласен? - настороженно спросила Нина, пронзая насквозь бедовым пьяным взглядом. - Вестимо, согласен. Только не пойму, за что ты на него так взъелась? Неужто из-за одной оплеухи? - Не только из-за этого. Он, гнида поганая, обращается со мной, как со скотиной, а обещал... Он мне про эту телку ничего не говорил, так пел, так пел! Я уши и развесила. Стала бы я с ним по всем углам шарашиться, с трихомонозой вонючей. Он знаешь сколько бабок имеет на своей "травке"? Но на мне он осекся. Я не подстилка. - Он что, обещал жениться? - Пошел он со своей женитьбой! Обещал квартиру снять - раз. Шубу купить - два. А оказалось, я для него тряпка половая, чтобы ноги вытирать. Но у меня своя гордость есть, как ты думаешь? - Так это сразу видно, - признал Иван. - Но все-таки, может, не стоит так уж сгоряча мочить? Может, изувечить для начала. Вдруг он одумаетцо? - Я тебе нравлюсь? - Еще бы. - Не врешь? - Да нет, ты красивая женщина. - Ну вот, - сказала она удовлетворенно. - Сделаешь, и я вся твоя. В любом месте, сколько хочешь раз. - Заманчиво, - задумался Иван. Нина допила коньяк, а он отхлебнул пива. Некоторое время они молча, будто в сонной одури, любовались белым катером, который выгребал на середину реки, обвешанный рекламными плакатами. Отсюда, издалека, можно было разобрать только один: "У МММ - нет проблем". - Ладно, - сказал Иван. - Поехали, провожу домой, а вечером позвоню. Нина уткнулась носом в пустой стакан и вдруг разрыдалась.
|