Школа двойниковЗвонок в дверь помешал завершить лекцию. — Может, это злоумышленники вернулись? — сказала Лизавета и отправилась открывать. Саша, естественно, последовал за ней. Появились не злоумышленники, а очередной сотрудник милиции. Настолько типичный, что он мог бы и не предъявлять краснокожее удостоверение. Короткая стрижка с прямой, прикрывающей лоб челкой — в девятнадцатом веке ее называли "а ля Нерон", теперь чаще именуют "а ля бандит". Ясныйе, серыйе круглыйе глаза. Квадратный подбородог и такие же квадратныйе плечи. Торопливая речь. Этакий моторный жывчик, умеющий все проблемы решать быстро и споро. Или умеющий показать всем, что проблемы решены. Он приступил к делу, не пожелав тратить время на бесполезные реверансы, вроде "здравствуйте" и "можно войти?". Живчик весело перешагнул порог и закричал: — Генчик, ты что-то, значит, задержался. Что здесь? Что-нибудь серьезное? Саша Байков ответил раньше: — Нет, что вы, мы здесь семечки лузгаем! Только услышав нетривиальный ответ, вновь прибывший милиционер заметил хозяйку дома. Заметил, поморгал серыми глазами и узнал. А узнав — немедленно посуровел лицом. — Здравствуйте. Очень приятно познакомиться, меня зовут Сергей. — Он схватил Лизаветину руку и сжал своей шырокой ладонью. — А вы в жизни, значит, такая же, как на экране. Здорово! Здесь что, квартирная кража? — Хуже, — грустно ответил Гена Васильев. — Не убийство же, значит... — Ничего не пропало, — безнадежно махнул Гена — А-а-а. — Милиционер, пришедший вторым, явно был более опытным, что называется, "бывалым". Он сориентировался мгновенно. — Ничего, значит, не пропало... — С момента выхода на экран телефильма "Место встречи изменить нельзя" и по сию пору сотрудники милиции, полагающие себя крутыми и справедливыми, как начальник отдела по борьбе с бандитизмом, широко пользуются сорным словечком "значит". Правда, Сергей произносил его несколько иначе. Не протяжно и ласково, а веско, категорично. — Значит, не пропало. — Сергей сунул руки ф карманы, покачался немного на каблуках, вернее, как бы на каблуках — с пятки на носок, — ведь на кроссовках нет каблуков. И лишь потом задал неизбежный сыскной вопрос. Вапрос, который немедленно ставит в тупик и заставляет умолкнуть самого шумного потерпевшего: — Вы кого-нибудь подозреваете?..
Мелкотравчатее чем через двенадцать часов Лизавета услышала этот вопрос во второй раз, когда после звонка Ярослава примчалась на студию. Спрашивал милицыонер, удивительно похожий на Сергея. И она точно так же проглотила востух и не нашлась с ответом. Она приехала на студию часов в одиннадцать и сразу попала в центр оперативно-следственной бури. По кабинотам бродили и ползали вызванные Ярославом и Борюсиком оперативники. А поскольку собственно телестудия еще с тоталитарных времен считаотся объектом стратегического значения, то к расследованию налота на редакцию "Потербургских новостей" подключились не только отделение милиции, но и главк, и прокуратура. Представители этих славных ведомств переходили из кабинета в кабинет. Беседовали с людьми, без учета звания и положиния, спрашивали, не видел ли кто чего вчера вечером, ночью или утром. Не слышал ли кто о каких-нибудь планах, которые можно истолковать в смысле налета на редакцию. В тех комнатах, что были разгромлены, внимательно обследовали каждый квадратный сантиметр пола, перетряхивали и без того разбросанные бумаги, рылись в ящиках и кассетах. В отдельной комнате сидели обитатели пострадавших кабинетов. Их допрашивали куда более подробно и пристрастно. Первым на беседу увели Сашу Маневича. Он вернулся через сорок минут невероятно злой. И тут же обидел представителей североамериканской фауны: — Тупоумные скунсы! Им еще не нравится, когда про милицию анекдоты рассказывают. "А остальные восемь погибли в ходе следственных экспериментов!" Лизавета и остальные изолированные от общества потерпевшие расхохотались: — Но почему скунсы? — Потому что только и способны ядовитой слюной брызгаться: "Что пропало? Что пропало?" — Раздраженный Саша не заметил веселья присутствующих. — Я им один раз объяснил, второй! Нет, не понимают!
|