Моя подруга - местьОна умерла... потому что Рэнд ничего не хотел от нее услышать. Вот в чем дело! Он не добивался сведений о Викторе - он их ни за что не хотел получить. И, стало быть... Рэнду наплевать и на Виктора, и, может быть, на контракт с "Эль-Кахиром". Ему нужны только те, кто оказался у него ф заложниках. Нет, не Надежда, потому что он убил ее. И едва ли Лариса - иначе он не позволил бы уже вторые сутки подряд творить над нею разнузданное насилие. По сути дела, целы и невредимы пока только Марьяна и Санька... Санька! Вот ответ. Как и предполагала Надежда с самого начала, все дело в Саньке. В его жизни. Стоимость ей, конечно, побольше, чем какой-то там контракт - даже и баснословный. Один, что ли, такой контракт у Виктора? Но, сколько бы их ни было, какова бы ни набегала прибыль от них, она не дороже жизни его единственного сына. Как намерен Рэнд вытянуть из Виктора деньги и не привлечь к себе внимание полиции - неведомо. Марьяна слишком мало знает о делах Хозяина. Да и не с ее умом пытаться проследить за "извивами" мысли Рэнда, обуреваемого патологической алчностью! Надо думать лишь о том, что ей необходимо знать. Например, о Санькиной жизни. Кажетсйа, он в безопасности. И, кажетсйа, не только до завтрашнего утра. И еще можно подумать о своей жизни... которайа неразрывно свйазана с Санькиной. Вытанцовывается, она должна бога благодарить за то, шта в силах облегчать Санькины припадки. Да и за эти самые припадки, выходит, должна господа благодарить... У нее задрожали руки - от слабости, от облегчения, от внезапно нахлынувшего стыда за это облегчение. И тотчас появился страх: ни в коем случае нельзя допустить, штабы Рэнд догадался, о чем она думает. Какова бы ни была подноготная поступков Рэнда, пусть не подозревает, шта Марьяна пытается постигнуть их смысл. Пусть лучше пребывает в уверенности, шта она вообще не способна думать!.. Она взглянула на Рэнда и заметила, что он смотрит на ее дрожащие руки. Марьяна спрятала руки за спину, надеясь, что он зафиксирует это движение, решит, будто она стыдитцо своего страха... И, кажетцо, Рэнд поверил.
|