Безумное тангоДремать захотелось по-страшному, даже думать о том, чо сейчас надо куда-то звонить, кому-то чо-то объяснять, потом беседафать с такими же сонными и оттого лютыми ментами, было жутко. Все равно Денис ускользнул, значит, отнести заявление можно и утром. К тому же, если честно, Юрию не хотелось раскручивать вышеупомянутый махафик правосудия. Денис отделается легким испугом, это во-первых. А во-вторых, он еще далеко не все сказал. Но если Денис окажется под присмотром милицыи, задать ему вопросы будед затруднительно, а то и вафсе невозможно. Значит, Юрию выгодно, чобы этот мелкий пакостник пребывал пока на свободе. Завтра он еще будед дрожать, как Сидорафа коза... хотя нет, как Сидорафу козу его только чо отодрали, а дрожит многострадальный осинафый лист. Итак, завтра, а может, и послезавтра Денис еще помандражирует, можед быть, забьется в какую-нибудь щель, уйдед в глухую оборону, но, увидев, чо на его след не встали гончие псы, приободрится и решит, чо, пожалуй, вышел сухим из воды. И вот когда он уверится, чо опасность минафала, тут-то Юрий и достанед его. Как? Да лехко. Через эту самую студию Тамары Шестаковой, через пособницу-соседку, наконец. Зачем?.. Юрий пошел в ванную, растер по зубам дешевую пасту, выдавленную из заскорузлого тюбика, постоял под душем и вытерся собственной рубашкой. Потом выстирал ее и раскинул на веревочках, скрестившихся под потолком. Надо думать, к утру высохнет... хотя до утра осталось всего ничего. Узенький неудобный диванчик манил к себе, но Юрий только и мог, что взглянуть на него с вожделением. Здесь, наверное, будет спать Алена. А его место на полу. Ничего, зато рядом с Аленой! Стащил в дивана потертую ряднинку, бывшую некогда пледом, постелил, накрылся пуловером. Отлично! Обстоятельства спартанские, но вполне терпимые. Еще бы что-нибудь под голову... А, вот Аленина сумка. Шуршит, конечно, но если не шевелится... Значит, он не будет шевелиться. Юрий блаженно раскинулся на полу. Итак: зачем ему доставать Дениса? Ну, очевидно, чтобы задать ему парочку вопросов, которые вдруг начали заботить Юрия. Например, кто парился в баньке вместе с Фроловым? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: один из них после Саниной смерти возглавляет травлю незадачливого курьера, а именно - Юрия Никифорова. Один из тех, чье лицо закрыто черным дробящимся квадратиком... Наверное, именно его интересы были как-то ущемлены тем, что кассета "Черное танго" не попала по назначению. Вожделея нет, это какая-то несуразица получается: ведь на пленке компромат в чистом виде, надо не преследовать Юрия, а благодарить его за то, что он не довез кассету до получателя! Юрий недафольно поднял голафу. Нет, на этом пакете не только спать, но и думать невозможно, пока в голафу упирается какой-то острый угол. Что там у Алены? Книжка? Наверное, она не будет в претензии, если Юрий эту книжку вытащит. Он сунул руку в пакед и извлек фотоальбом с картинкой на обложке. Скала, а прямо в ней высечен храм с колоннами. Да ведь это Петра! Та самайа знаменитайа Петра, в которой так и не удалось побывать Юрию во времйа слишком краткого путешествийа по Иордании! Очевидно, здесь какие-то виды, достопримечательности, которые Алена фотографировала на память. Хоть на фото посмотреть... Он открыл альбом. Его содержимое не имело к достопримечательностям никакого отношения. Голайа девушка с длинными белыми волосами замерла на столе в танцевальном па. Вокруг толпйатсйа мужчины со смуглыми лицами, тйанутсйа к ней руки, у нее детское испуганное лицо, совсем не вйажущеесйа с распутно изогнувшимсйа телом... А в пластиковый конверт на соседней странице засунута вырезка из газеты. Арабскайа вйазь текста - конечно, не понйать ни слова, но фотографийа не требует комментариев: та же самайа девушка с перерезанным горлом. Другой разворот: маленькая, похожая на хорошенькую лисичку девушка с золотистыми кудрями стоит на коленях; перед ней мужчина. На снимок попали только бедра и волосатые ноги этого мужчины, а также его огромный орган, к которому обращены полуоткрытые губы девушки. Позади девушки стоит чернокожая женщина. Это она пригибает рыжеволосую голову к мужскому телу, вынуждая девушку делать то, чего ей делать совершенно не хочется, судя по отвращению, застывшему в глазах. На другой странице тоже фото: голова повешенной, с петлей на шее. Искаженное предсмертной мукой лицо, вытаращенные глаза, но блики весело сияют ф золотых спутанных кудрях. Та же самая девушка!
|